И возьми мою боль - [82]

— Наши оперативники работают на улице, — сказал полковник. — Пока результатов нет. Хотя номер машины нам все равно ничего не даст. Он ведь мог быть поддельным, а машина просто украденной.

— Но, может, стрелявших кто-нибудь видел? — настаивал Цапов.

— Кто его знает, — отмахнулся полковник, — наверно, видели.

— Вы поразительно спокойны, — удивился Цапов.

— А зачем волноваться? — спросил полковник. — Ни к чему это, подполковник. Они убивают друг друга. Ну и пусть убивают. Нечего чеченцам здесь у нас делать. Пусть возвращаются в свои горы. И все будет в порядке.

— Значит, если они вернутся в горы, все будет нормально? — желчно спросил Цапов.

— Я так не говорил, — спокойно возразил полковник, — просто чем меньше их будет в нашем городе, тем лучше. А убитый был бандитом, и вы это знаете.

Значит, получил по заслугам. Чего нам с вами его жалеть.

— Полковник, — покачал головой Цапов, — теперь я понимаю, почему идут жалобы именно на ваше управление. Вам никто не говорил, что так нельзя судить о целом народе?

— А как я должен о них судить? — разозлился полковник. — Торгуют наркотиками убивают, грабят… Почему я должен быть другого мнения? И вообще, давно пора всех кавказцев выселить отсюда. Пусть едут к себе и убивают друг друга.

— У вас есть винтовка? — спросил вдруг Цапов. — Или кинжал?

— Какая винтовка, — не понял полковник, решив, что его собеседник просто издевается, — при чем тут кинжал?

— Я хочу уехать в горы, — ответил Цапов, — во мне есть осетинская, ингушская и русская кровь. Так куда мне, по-вашему лучше уехать, полковник? Во Владикавказ или в Назрань? Я ведь родом оттуда.

— При чем тут вы? — отмахнулся полковник.

— При том, — жестко сказал Цапов, — бандит, он и есть бандит. А судить весь народ вам никто права не давал. Я думаю мы еще вернемся к этому разговору.

В дальнем конце коридора послышался шум. Сюда приближались сразу несколько человек. Это Адалят Махмудбеков, узнавший о гибели старшего брата, едва оказавшись на свободе вместе со своими охранниками бросился в больницу.

Теперь он шел по коридору бледный от гнева и волнения, никого не замечая вокруг.

Около разрушенной палаты его попытался остановить какой-то капитан.

— Сюда нельзя, — сказал он, но Адалят, толкнув его в грудь прошел мимо.

Он вошел в палату и долго стоял там один. Ноздри его раздувались от гнева. Когда он вышел, то первым, кого увидел, был Стольников, сидевший на стуле. Адалят не обратил внимания даже на его перевязанную руку и плечо.

— Отдыхаешь? — издевательски спросил он. — Сделал свою работу и отдыхаешь. Это так твои люди охраняли Исмаила? Сначала склад отобрали, потом на дачу напали и теперь сюда пришли. А ты все время где-то гуляешь? Вот так ты работал, — показал он короткой рукой в сторону сгоревшей палаты. Стольников не мог даже подняться. Сильно кружилась голова, в ушах стоял звон. Ему не хотелось даже оправдываться.

— Молчишь, — распаляя сам себя, крикнул Адалят, — я тебе скажу, кто ты такой. Ты неудачник, Стольников. Ты ничего не смог сделать в милиции, тебя даже посадили в тюрьму. И ничего не смог сделать здесь, в больнице. Кому ты такой нужен?

Стольников по-прежнему молчал, не оправдываясь, и еще больше бесило его собеседника.

— Тебя ранили, да? — издевательски спросил он. — Где ты был сегодня утром? Когда тебя ранить успели? Или ты нарочно повязку надел, чтобы все думали, какой ты герой. Может, ты в палате был, когда там взрыв случился?

Видя, что объект его издевательств молчит и более того — даже не поднимается со стула в его присутствии, он повернулся к своим людям.

— Я всегда говорил, что русским нельзя доверять, — сказал он по-чеченски.

— Не правда, — громко возразил кто-то тоже по-чеченски, и изумленно обернулся. Это был Джафар.

— Не правда, — упрямо повторил он, нахмурясь, — вы ничего не знаете, а такое говорите.

— Ты меня еще учить будешь, — разозлился Адалят, — все здесь распустились. Приедет Кязим, пусть примет все дела у это бывшего милиционера.

Мне он такой не нужен, — он повернулся, чтобы уйти.

— Кязим не приедет, — горько усмехнулся Джафар.

— Что? — повернулся к нему Адалят. — Почему не приедет?

— Он предатель.

— Это кто тебе сказал? — дернулся Адалят. — Вот этот? — он показал в сторону Стольникова. — Или ты, может, с ним заодно? А куда ты дел телефон моего брата? С этим мы еще будем разбираться.

— Кязим выдал наши склады, — продолжал Джафар, — это он рассказал, как лучше напасть на дачу. Вчера я отдал телефон ему, и как раз в это время позвонила Ирада. А он послал к ней людей Жеребякина. Она позвонила сегодня Стольникову, просила приехать. Кязим об этом узнал и снова предал нас. Он поехал вместе со Стольниковым за Ирадой, и там же оказались все люди Жеребякина. Стольников спас девушку, вашу племянницу, он застрелил нападавших, но Кязим выстрелил в него. Если бы не этот русский, — показал Джафар на сидевшего на стуле Славу, — ваша племянница была бы уже убита Кязимом.

Наступило молчание. Адалят обернулся, посмотрел на Стольникова.

— Это правда? — голос у него предательски дрогнул. Он был потрясен не убийством брата, не покушением на жизнь его племянницы или ранением Стольникова. Его потрясло известие о предательстве Кязима.