И восстанет мгла. Восьмидесятые - [8]

Под нижними ветвями над упрятанной в вате крестовиной оставалось достаточно места, чтобы забраться туда с отрядом солдатиков и устроить засаду на ветках повыше, замаскировав в смолистой липкой хвое целый взвод отважных бойцов в униформе защитной расцветки.

В детсаду недавно прошел новогодний концерт для родителей, где Панаров добросовестно заодно со всеми пел, танцевал, водил хоровод и даже играл в краткой сценке в маске черного кота на голове.

В подарках от завода-шефа, которые ребятам неспешно раздал толстый, с заметной одышкой, неповоротливый Дед Мороз, находилось несколько дорогих шоколадных конфет в красочных обертках, хрустящий на зубах жесткий грильяж, огромный вафельный «Гулливер», плитка запакованного в шуршащую фольгу душистого шоколада «Аленка», пара завернутых в прозрачную слюду «петушков» из жженого сахара, цветистая россыпь мелких конфеток попроще — карамелек, с горсть лимоннокислых леденцов и барбарисок, слегка подсохший гипсово-белоснежный зефир, паточный пряник и два изумительно пахнущих спелых мандарина.

Алеша отродясь не видал мандаринов в магазине — лишь в новогодних пакетах, оттого благовонный аромат их был для него ароматом Нового года. Как наслад-лый вкус печенья «Мадлен» с липовым чаем приносил с собой запах улиц городка Комбре, так кисловатый вкус дольки спелого цитруса пробуждал в мыслях мальчика смоляной дух хвои, отогревшейся дома со стужи и отсвечивающей капельками растаявших снежинок на кончиках бирюзово-изумрудных иголок.

Глава 8

Наступление года ожидавшейся московской Олимпиады и нежданной, безвременной смерти Владимира Высоцкого отмечалось в семье Панаровых на широкую ногу. Родители получили премиальные, мама с триумфом воротилась из поездки в Ульяновск, откуда привезла новую длиннополую искусственную шубу «под леопарда» — очень модную — и кожаные зимние сапоги. Алеша внезапно оказался приодет-принаряжен на год вперед, а то и на два — на вырост.

На праздничный ужин должны были прийти гости. Жизнерадостный верткий ловкач Фролин, умевший доселе удачливо сбывать хрустальную посуду со стеклозавода, со своей застенчивой, тихой супругой и семья Козляевых, славная тем, что ее глава выращивал в хлеву самых крупных свиней в округе и норовил непременно поглядеть на поросят всех своих знакомых — после того они переставали расти и набирать в весе, отчего у Семена подозревали дурной глаз и склонность к мелкому колдовству. Что, впрочем, не мешало всякий год пользоваться его услугами по зимнему забою подросших за сезон животных.

Козляев кичился своим бесспорным умением войти в безраздельное доверие к беспечной хрюшке, почесав ей за ухом, и тут же злоупотребить им, молниеносно поразив точным, коротким ударом острого, как бритва, финского ножа прямо в сердце, которое при свежевании в обязательном порядке демонстрировалось свидетелям скорой расправы. Панаров так не умел, посему лишь в меру сил помогал мастеру. Надежда заблаговременно убегала в спальню, в немного переигранной панике бросалась на койку и плотно затыкала пальцами уши. Алеше было жалко бестолковых, легковерных бедолаг с забавными влажно-розовыми пятачками. Но свежую, благоухающую селянку из потрохов с тушеной картошечкой из посвистывающей струйкой горячего пара скороварки он любил.

Новогодний стол был накрыт в задней комнате — передняя предназначалась для танцев. Пахнущий вареными яйцами салат «Оливье» в необъятном хрустальном тазу, надежно упрятанная на дне тарелки селедка под шубой из свекольного майонеза, винегрет с зеленым горошком, неаппетитного цвета и запаха слизистые маринованные рыжики с опятами «под водочку», хрупкие соленые помидоры с надтреснутой кожицей, крупноватые перезревшие огурцы, извлеченные вилкой из мутного рассола, нарезка жирной, с сальцем, вареной колбасы и тонких ломтиков копченого сала, румяные, каленые кусочки жареного минтая и хека, подрагивающий холодец, пахучие чесночным духом горы свиных котлет на плоских тарелках — вещи непривлекательные и малосъедобные, на взгляд Алеши.

К тому прилагалась пара пузатых зеленых бутылок «шипучки» — «Советского», с золотистой фольгой на пробках, — и солидная батарея из «Пшеничной», «Московской» и «Стрелецкой». Рядок закатанных чуть вогнутыми жестяными крышками трехлитровых банок с изобильно-сладким компотом из вишни, сливы либо клубники с внушительным слоем бледно-розовых ягод на дне, ждавший своего часа под столом на кухне, привлекал скромное безмолвное внимание мальчика гораздо больше.

Мама накануне на кухне в тазике с горячей водой подкрасила хной волосы и замысловато закрутила на ночь бигуди всякого калибра. И то, и другое было, на Алешин взгляд, совершенно лишним. Как количество репчатого лука в фарше для котлет и в сковородке с кусками вывалянной в муке и яйце жареной рыбы.

Первыми в дом явились аккуратные Фролины. Саженного роста, подтянутый, довольно симпатичный чубатый блондин с густыми рыжеватыми усами, с располагающей к себе, но чуть барственной улыбкой и зычным, раскатистым смехом вкупе с неоспоримой коммерческой жилкой — Алешиной маме он определенно нравился как мужчина. Супруга же была «никакая», по ее мнению. Но с красивыми, добрыми глазами лесной лани, по суждению папы.