И восстанет мгла. Восьмидесятые - [41]

— Что ж вы так рано уходите? Куранты ведь еще не били! — с облегчением причитала Елизавета. — И не съели почти ничего — стол вон полный.

— Надо вести его, а то свалится здесь до утра, — озабоченно хмурилась Алешина мама, выводя в сени, выталкивая руками ушедшего в себя папу. — Спасибо за угощение, созвонимся на неделе.

Глава 27

Бой курантов Панаровы заслышали, уже войдя в собственный дом и включив телевизор. Наступил новый год, которого Алеша ждал с большим нетерпением — ведь он должен был пойти в первый класс. Мама уже показала ему колоссальное по сравнению с детсадом кирпичное строение школы — четырехэтажную крепость, махину, замыкавшую со всех сторон двор, в фасаде которой, словно пасть кита, зиял вход высотой в два этажа, с бетонными плитами перекрытий, удерживавшимися четырьмя габаритными прямоугольными колоннами в два ряда.

Школа располагалась очень удобно, на полпути до конторы Панаровой, поэтому отводить Алешу по утрам и забирать после работы из продленки не представляло для нее трудностей.

Одно лишь ей было не по душе.

— Представь себе — полторы тысячи детей в одном здании! — озабоченно жаловалась она супругу. — И младшие классы никак не отделены от старших — ведь обижать их будут. Чем только эти архитекторы думают?

— У нас восьмилетка тоже не была разделена, — успокоил Анатолий жену. — И не помню, чтобы особо старшие обижали.

— Нашел, с чем сравнить! У вас в деревне сто человек в школу ходило, — мятежно возразила та, упрямо двинув плечом, словно отталкивая от себя его беспечные слова. — А здесь?.. Сколько дебилов среди полутора тысяч окажется? Тем более что все будет детвора ваших работяг со стеклозавода, да и наши с лесозавода не лучше… Дети из хороших семей в школу номер один ходят, но ведь это в центре: далеко и совсем не по пути мне.

Панарова с горечью вздохнула, казнясь в душе, что уже сейчас, в самом начале пути, не может дать сыну лучшее, что получат другие, чужие — не ее.

— Ничего, крепче будет! Ему жизнь жить — пускай с детства начинает, — с немного наигранной уверенностью заявил Алешин папа. — А то будет забалованный да изнеженный, как Лизкин Владюша — таких никто не любит… Я в армии «старикам» манжеты и воротнички подшивал, портянки стирал в учебке. И ничего, не за-падло. А кому было западло — их там быстро учили.

— Не в семь же лет жизни учиться! Тем паче, ему семь только в октябре исполнится. А кому-то уже в январе, — вновь не согласилась мама. — Хотела я на год отложить, чтобы от восьми пошел. Но ведь это значит — сразу после школы в армию загремит! А так после десятилетки в институт не поступит — через год еще один шанс будет.

— Верно, нечего ему уже в саду делать, — поддержал Анатолий. — У него башка варит, как у взрослого. Я с ним уж порой стесняюсь как с ребенком разговаривать.

Взрослая башка мечтала о собаке. Алеша проштудировал все о дрессировке служебного пса, о командах, каковым тот должен быть обучен, о надлежащем питании и физическом развитии. Он знал, что щенята родятся слепыми и беспомощными, что первые дни и недели лишь сосут маму и не умеют ходить. Он выписал на листках рацион питания щенка по месяцам до года, график прививок от чумки и бешенства, схемы лечения гельминтозов, к которым овчарки предрасположены: в его распоряжении было все, не хватало лишь одного — малюсенького кутенка. Но он уже знал, что где-то далеко черная немецкая овчарка Линда принесла помет из четверых детей, и один из них — мальчик — его.

Наконец, случилось, что воскресным утром мама ушла куда-то, не проронив ни слова, лишь таинственно улыбаясь, и воротилась домой с большой сумкой, внутри которой что-то жалобно попискивало — некий потешный темненький комочек.

Алешин папа налил на кухне в блюдце молока, достал вяло протестовавшее существо из тряпок и ткнул крохотной мордочкой в белую жидкость. Существо чихнуло и начало неумело лакать, то и дело, не удержав головку на весу, погружаясь носом в до краев наполненное блюдечко и снова забавно чихая. Существо по предложению папы получило имя Блэк — по цвету шубки.

Блэку недолго было дозволено косолапо обитаться на кухне — Надежде быстро надоело подтирать за ним лужи и кое-что похуже. С приходом весны щенок перебрался в холодную терраску, где Панаров соорудил для него что-то вроде гнезда из старых фуфаек.

Песик не желал оставаться один и громко, жалостно скулил, посему Алеша перебрался следом за ним. Скоро новое место прописки стало нравиться щенку — рядышком с гнездом высился деревянный ящик, заполненный мороженым свиным мясом, густо посыпанным крупной солью. Из ящика приятно пахло.

Слегка повзрослев, с наступлением дней потеплее Блэк был заново переселен, на этот раз в предбанник во дворе. Он уже обзавелся кожаным ошейником, но при желании без труда от него освобождался передней лапой — шейка была ребячески тоненькой, и приобретение оказалось не впору, на вырост.

Алеша со знанием дела обучил юного друга простым командам: «сидеть», «лежать», «дай лапу». Кусочки свиного сала со шкуркой пахли так пленительно в руке хозяина, что старательный щенок благонравно изо всех сил напрягал извилины, пытаясь понять его приказы. Не удавалось лишь заставить темпераментного ученика тявкнуть всего единожды по команде «голос». Услышав знакомое слово, тот заливался восторженным лаем до тех пор, пока не получал вожделенную награду.