И власти плен... - [22]

Второе столкновение случилось спустя полгода.

Строительство и расширение основного производства курировал главный инженер. Существовало два крупных проектных института, которые могли выполнить заказ объединения. Как часто бывает в таких случаях, опрометчиво названный Метельниковым институт, с которым он раньше поддерживал контакты, был отвергнут главным инженером уже потому, что этот институт был назван генеральным директором. Метельников не пошел на обострение, тем более что предложенный им институт посчитал сроки проектирования нереальными. Значит, придется уламывать, просить, доказывать. Другой институт со сроками согласился. Приступил к проектированию и сроки сорвал. За срыв сроков пожурили, но стерпели. Когда обсуждали уже готовый проект, выяснилось досадное «но»: конвейерные линии, которые спроектировал институт, не могут быть собраны из отечественных узлов. Импорт составлял более семидесяти процентов. В условиях изменившейся конъюнктуры с импортом согласиться на такой проект было равносильно самоубийству. Метельников в разумности проекта усомнился и передал его на техническую экспертизу. Заключение экспертов было отрицательным: требовалась кардинальная переработка проекта. Институт с выводами экспертов не согласился. Метельников проект отклонил, дело передали в арбитраж.

Метельников понимал — позиция объединения уязвима. Работа выполнена, о несоответствиях надо было думать раньше, вникать в детали проекта по ходу его выполнения. Он, Метельников, наивно полагал, что этим занимается Левашов: осуществляет негласный надзор, опекает интересы заказчика. Готовый проект лежал на столе. Надо было принимать решение. И Метельников его принял, объединение отказалось от проекта. Все было, как всегда: Метельников настаивал, Левашов возражал, отклонял доводы, впрочем, без привычного напора. Было похоже, что и сам Левашов сомневается, считает проект рискованным и не очень реальным, отсюда и вялость возражений и схоластические рассуждения о необходимости соответствовать мировым стандартам.

Разбирательство в арбитраже явилось некой кульминацией событий. Метельников был уверен, что Левашов как человек одаренный сможет непредвзято оценить масштабы своей ошибки. Его, конечно же, мучает совесть, и только болезненное самолюбие мешает ему признаться в своем промахе. Принимая решение относительно какого-либо конфликта, Метельников всегда ставил себя на место пострадавшего и в последующих рассуждениях ориентировался как бы на собственные поступки и реакции, В данном случае, если бы он оказался на месте Левашова, он посчитал бы для себя справедливым и логичным поехать в арбитраж и там, вопреки всем предсказаниям, выиграть дело в пользу объединения. Ну если не выиграть, то свести урон до минимума. Метельников послал в арбитраж Левашова. При разборе конфликта Левашов вел себя скованно, выступал дважды и оба раза путано. Объясняя позицию объединения, Левашов сказал: претензии института к объединению, в сущности, правомерны; но позиция объединения — вынужденная, она обусловлена обстоятельствами, изменившейся конъюнктурой и требованиями директивных органов. Какие требования он имел в виду, Левашов не объяснил. Дело было проиграно и решилось в пользу института.

Сумма штрафа, назначенного к выплате, была столь внушительной, что исключала какую-либо возможность замять конфликт. Если бы только штрафные санкции! Все двинулось по цепочке: нет проекта, нет реконструкции, значит, объединение лишалось возможности получать в будущем выгодные заказы. Нет выгодных заказов — нет основания для расширения производства. А значит, и наращивания мощностей нет. Ну, а нет мощностей — ничего нет: ни авторитета, ни кадров, ни зарплаты.

На следующий день после заседания арбитража Левашов заболел и в течение двух недель не появлялся на работе. Была ли это «дипломатическая» болезнь или потрясение оказалось основательным и Левашов почувствовал себя выбитым из колеи, не имело значения. История с провалившимся проектом была последней каплей. Сторонники Левашова, напуганные непредсказуемыми последствиями, с удивительным единодушием и поспешностью осудили его. Приказом по главку главный инженер был освобожден от своих обязанностей. Авторитетный Левашов, гениальный Левашов, несговорчивый Левашов превратился просто в Левашова Владимира Арсеньевича, 1932 года рождения, образование высшее. В послужном списке появилась новая запись: с такого-то по такой-то годы работал главным инженером машиностроительного объединения. От занимаемой должности освобожден на основании приказа по главку за номером…

В атмосфере разыгравшегося конфликта Левашов, плененный собственными амбициями, каждым последующим шагом лишь осложнял свои взаимоотношения с Метельниковым. Не в пример Левашову Метельников сохранял спокойствие и не дал себя увлечь эмоциональной перепалкой. Он настоял, чтобы в приказе по главку была изменена формулировка, и отставка Левашова выглядела уже не как отставка, а как перевод на другую работу, диктуемый целесообразностью производства.

С этого момента профессиональная биография Левашова складывалась противоречиво. Сначала он был оформлен переводом на небольшой завод. Предполагалось, что не более года он поработает в должности главного инженера (директор завода дотягивал последние месяцы), ну а дальше, как сказал начальник главка: «Дальше получишь завод и докажешь себе, всем докажешь — Левашов мог споткнуться, но упасть Левашов не мог». — «Не мог», — как эхо повторил Левашов и поехал на завод принимать дела.