И ветры гуляют на пепелищах… - [36]

И кто бы просветил Юргиса насчет того, что в Риге, в католических епископствах и комтурствах Ливонии идет яростная драка за то, чтобы привлечь на ту или другую сторону как можно больше сторонников из церковных и рыцарских кругов. А также и того, что любая из противоборствовавших сторон слала во все концы своих лазутчиков и краснобаев для привлечения приспешников.

Для Юргиса все это оставалось неизвестным. Однако допрашивавшие его истолковали слова о канонических спорах по-своему и призадумались: а не разгуливает ли выдающий себя за полоцкого гонца Юргис на самом деле с благословения епископа Николая или Балдуина из Алны? (Мало ли посланцев рижской курии и митрополита бременского направлялось в Псков, Великий Новгород, Полоцк, а уже оттуда — в Ригу!) Не могло ли статься, что обвиненный только что в ереси на самом деле не слуга дьявола, но доверенный какой-либо из монашеских общин католического ордена, собирающий сведения. А монашеских орденов развелось ныне столь много, что простой священнослужитель мог и шею себе свернуть, запутавшись в их догматах!

Велев снова подвести Юргиса к иссеченному в кровь, вздернутому на дыбу и уже переставшему двигаться Микласу, деятели воинствующей церкви почли за лучшее доставить своего пленника к епископу Николаю. Но не в Ригу (что было бы сверх меры затруднительно), а в почти законченный уже и находившийся по соседству, всего в неполном дневном переходе, епископский Крестовый замок, Круста Пиле. Если Юргис действует с ведома Николая, меченосцы из Гедушского замка отвратят от себя архипастырский гнев, если же им посчастливилось схватить приверженца епископских врагов, благосклонность поставленного папой Николая у них все равно что в руках.

А помимо того, в Гедушском замке рыцарей ожидало множество лакомств, заготовленных для свадебного пира. Прибыло уже немало приглашенных гостей, уже прикладывавшихся к медам и горькой браге. Уже накормлены были дворцовые и дворовые собаки и кошки (чтобы молодая пара жила в согласии). Могли ли допросчики остаться в стороне?

— Твои враги разинут пасть свою и, свистя, скажут: «Мы его пожрали», — промолвил тот, что силой заставлял Юргиса опуститься на колени. — Они торжествуют: «Вот день, которого мы ждали». Так и будет, если ты затаил хитрость перед лицом истинной церкви…

Похоже, он хотел и еще постращать и пригрозить, но его сотоварищ уже подозвал воинов и повелел привязать Юргиса к двум боевым коням, самим же всадникам — доставить пленника его католическому преосвященству в Круста Пиле, что на высоком берегу Даугавы, пониже Асоте.

* * *

Небо на закате горело красным, а на восходе поднимались иссиня-черные тучи, развесистые, как дубы. Сулили грозу с градом. Три гедушских воина торопили коней, рывками увлекая за собой пленника, привязанного пеньковой веревкой к седлу. Казалось, всадники пытались убежать от разящих молний, от потоков ливня (если в небе растут облачные дубы, жди сильной грозы) и гневались на привязанного, из-за которого нельзя было перейти на рысь.

Может быть, злились они на Юргиса еще и потому, что из-за него лишились свадебного угощения, каким насладились бы сполна, если бы не пришлось тащить связанного голодранца в такую даль — до самого епископского замка…

На свадебном празднестве правители замков всегда богато одаряли всех участников. И редкостными красивыми, дорогими вещами. Даже на свадьбах своих дружинников, что уж говорить об этой, когда дочь знатного человека выдают за крестоносца, благословленного самим епископом германских земель. Удальцу из страны, где полным-полно девичьих веночков из алого сукна, расшитых бисером, где много и медной чека ни, и стеклянных изделий, и всяческих украшений для наездников. А кто из гостей правителя достоин лучших подарков, если не воины его дружины? Разве не они — верные приспешники знатного вотчинника? Кто из живущих в замке и его окрестностях повез бы доброй волей, без напоминания дружинных воинов, ежегодную дань правителю? Десятину с зерна, десятину с меда и воска, установленное число дубленых бычьих кож, кулей с белой шерстью, тканей, дичи, плодов? Благодать распятого сына божия и его мчащегося на колеснице, запряженной молниями, отца проливается на дом вотчинника только тогда, когда хозяину повинуется немалая конная дружина, лучники, копейщики, а также носители боевых палиц. Вот почему храбрым соратникам вотчинника на его семейных торжествах полагается лучшее из лучшего! Однако новые советчики правителя Гедушей — тевтонские бродяги, надутые обжоры — не дают троим достойным воинам повеселиться, а заставляют их спешить в такую даль вниз по Даугаве. Тем же временем гости правителя, рижские крестоносцы, пируют себе на Гедушском холме!

Ведьма на кошачьем хвосте, да и только!

И веревочный бич ожег спину Юргиса.

Он только дернулся, но промолчал. Словами насильников не разжалобишь. И что выпало на твою долю, не изменишь ни мольбами, ни ползаньем на брюхе, словно собака. Твою судьбу способна изменить лишь сила удивительная, что превыше человеческого представления.

А на чудо рассчитывать трудно. Слишком много чудес уже приключалось с Юргисом, чтобы и дальше надеяться на них. Нет, вовсе неразумно было бы ждать чудес.