И ветры гуляют на пепелищах… - [16]
Страдала земля от бесплодия. Стонала и вопила, словно женщина, рожающая в баньке. Стоны ее донеслись до многих родов и семей на самых отдаленных пастбищах под полдневными небесами. И отделились из людских родов коровьи пастухи и козопасы, и те, кто растит коней и кто прокладывает борозды. Подпоясались потуже, детей взяли на руки, усадили стариков в лубяные корзины, сложили на телеги мотыги, топоры, серпы, овечьи ножницы, мешки с зерном. И погнали стада по долинам, сквозь пущи, болота, речные отмели. Шли к северу и закату, куда указывало путь звездное сито, куда звали далекие зарницы. Расцвела черемуха и облетела черемуха, замерзли озера и расцвели водяные лилии. Прошли годы и сменились поколения, пока достигли люди этой земли. У полноводной реки Даугвар. И тут дальние зарницы канули в море, и звездное сито перестало кружиться. Быстрые разносчицы вестей — синицы устали кружить в воздухе, и тогда поползли с кочек златоухие ужи и приблизились к стадам. И стали звонить иволги, а дятлы — выбивать в деревьях знак креста.
Хорошо было латгалам в том краю. Мать Земли открыла им свои набухшие груди, и люди пили плодородие и не могли оторваться.
— Так было, так оно было, — подтвердили старики.
— Семьи роднились и делились. Росли и укреплялись поселения. Мужчины заботились, чтоб была крепость, женщины — чтоб была лепость.
— Так было, так оно было!..
«И все-таки действо, — решил Юргис. — Разговор с ушедшими на кладбищенском холме. Все равно что в православной церкви приближаешься к престолу всевышнего, когда священник возносит хвалу творцу, богоматери, родившей сына божьего, и самому сыну-спасителю. А может быть, и в древних царьградских храмах так же вот возносили хвалу Зевсу, Гере, Аполлону, о коих неведомым монахом написана книга, виденная мною в Полоцке».
Ведунья Ожа разматывала уже третий свой узорчатый пояс. Говорила сказания о шести краях латгальской земли, о том, как проплывали по Даугаве чужие суда, как поднимались над рекой стены крепостей. И о том, как роднились старейшины крепостей с литвинами, полочанами, псковитянами. Поименовала три ерсикских края, у каждого из которых — свое знамя. Помянула вотчинников, их сытых коней и полные амбары, а также праздничные столы, ломившиеся от вкусной еды.
Знаки в узорах помнят, знаки рассказывают… Прошло время, и вотчинники перестали приносить жертвы Матери Земли, Матери Плодородия, духам нив, вод и лесов. Зато начали возводить алтари божествам войны, стали, утеснять крестьян, требуя податей. Объявили войну отцу и властелину всего земного. Учили, что войны непрестанны, а потому и праведны. Войны, говорили они, возносят сильных до богов, удел же слабых — рабство.
— Так было, так оно было!
— Люди, родные! — Вардеке выпрямился, поднял руки ладонями кверху (как делают крестьяне, чтобы определить силу и влажность ветра). «Старые» только что прошептали мне свои слова: «Так было, так оно было!» Но не должно быть более! Нам, островным земледельцам, надо стоять в стороне от браней. Когда отцы нашего рода осели на этом острове и стали сеять ячмень и рожь и заботиться, чтобы новорожденным ягнятам и козлятам хватало тепла, когда считали годы священной тридевяткой, по тридевяти дней в месяце — хорошо жили они в своей родовой семье. Обходились без вотчинников и иных правителей.
— Без властителей с их дружинами.
— Без властителей с дружинами, без сборщиков податей и без тех, кто утверждает церковный крест. И сейчас нет у нас сборщиков ни подати, ни церковной десятины. Живем мирно, как наши прадеды в древние времена. Селение Темень-острова лежит в стороне от дорог войны. Нам под силу защитить наш остров от бродячего люда, от рыщущих в поисках поживы. Наши люди сделают непроходимые засеки, выроют волчьи и змеиные ямы, пошлют ка высокие дерева парней-кукушек следить за округой. И наши дворы останутся только нашими дворами. Наши «старые», души умерших, научат нас, если мы чего не сумеем. Не надо нам уклада, навязанного правителями. Мы хотим жить, как встарь.
— Разве же Отец Время топчется на месте? — спросил Юргис.
— Наши сельчане сами управляются в полях, хлевах, в лесу. Мелют, прядут и ткут. — Казалось, Вардеке не слышал слов Юргиса. — Сами собирают мяту, цветы и почки, чтобы врачевать людей и скот. Что же станем мы искать на стороне?
— Соли хоть малость.
— Даже ради соли разумный не даст заманить себя в сеть. Позволь нам по своему разумению вить веревку нашей жизни.
Глава четвертая
— Надо искать колею поглубже. — Юргис остановил коня там, где разросшийся вдоль ручья ольшаник защищал от ветра. Он указал на поднимавшиеся у северо-запада холмы. — Туда летят птицы шумными стаями: чуют озера, радужные колодцы. Вот и ручей течет в ту сторону. А раз холмы и вода, значит, там и находится Катеградский замок.
— Ага, все же манит нечистый поповича в Катеград, — проворчал Миклас. — Словно бы мы не слыхали, какая там идет ведьмина пляска…
— Катеградской ведьминой пляской у нас в Ауле прозвали путь из Литвы в новгородские кривичи, — вставил Степа. — На дороге, что ведет мимо Катеградского замка, перебито людей видимо-невидимо.
В трилогию старейшего писателя Латвии Яниса Ниедре (1909—1987) входят книги «Люди деревни», «Годы закалки» и «Мглистые горизонты», в которых автор рисует картину жизни и борьбы коммунистов-подпольщиков после победы буржуазии в 1919 году. Действие протекает в наиболее отсталом и бедном крае страны — Латгале.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Книга состоит из коротких рассказов, которые перенесут юного читателя в начало XX века. Она посвящена событиям Русско-японской войны. Рассказы адресованы детям среднего и старшего школьного возраста, но будут интересны и взрослым.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
«Махабхарата» без богов, без демонов, без чудес. «Махабхарата», представленная с точки зрения Кауравов. Все действующие лица — обычные люди, со своими достоинствами и недостатками, страстями и амбициями. Всегда ли заветы древних писаний верны? Можно ли оправдать любой поступок судьбой, предназначением или вмешательством богов? Что важнее — долг, дружба, любовь, власть или богатство? Кто даст ответы на извечные вопросы — боги или люди? Предлагаю к ознакомлению мой любительский перевод первой части книги «Аджайя» индийского писателя Ананда Нилакантана.
Рассказ о жизни великого композитора Людвига ван Бетховена. Трагическая судьба композитора воссоздана начиная с его детства. Напряженное повествование развертывается на фоне исторических событий того времени.
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.