И век и миг... - [10]

И мистер СПИД давно уже не спит.

А ты всё дрыхнешь, сударь, не глаголешь,

Угрелся на дарованной печи…

Очнись, поэт, и вознеси свой голос,

А голос сел — печёнкой промычи.

ОГРАБЛЕНИЕ БОГА

На свете нет печальнее итога:

Ограблен труд, но чтоб ограбить Бога

И без стыда присвоить тот огонь,

Что греет всех, пластаясь, под ногой,

Чудовищно! Такого грабежа

Не знал ни ум и ни сама душа.

«Ты от серпа ушёл от молота…»

Ты от серпа ушёл от молота

Под сень соборного креста.

Скажи, зачем такое золото,

Когда такая нищета?

А сердцу хочется простого

Добра от подвига Христова.

ТЕЛЕЭКРАНУ

На фоне зрелищных потех,

На грани пошлого предела

Не раздевай, прошу, при всех

Её божественного тела.

Стыдись, наглец! Она ж не тот

Рубеж Зееловских высот.

«Болит? Да как ещё болит…»

Болит? Да как ещё болит!

У стен кремлёвских инвалид,

Перебинтованный тоской,

Стоит с протянутой рукой.

А мы бежим, бежим, бежим,

Слегка пеняем на режим,

Полушумим, полувздыхаем.

 А если честно — обегаем

Самих себя… А он стоит,

Как наша совесть, инвалид.

«Друзья мои, я просто изнемог…»

Друзья мои, я просто изнемог

От слов таких, как «инаугурация».

Живой язык, он в мире царь и Бог,

А не предмет дежурной информации.

Эй, как вы там, Берлин, Париж и Рим?..

Айда в Москву! Давай поговорим.

«Довольно клятв, довольно грудобойства…»

Довольно клятв, довольно грудобойства,

Довольно слов несбыточного свойства

Уже построить что-нибудь пора бы,

А вы всё руководите, прорабы.

«Всё алала да алала…»

Всё алала да алала

По круглой линии стола,

Срезая острые углы,

Всё ал алы да ал алы.

А почему так? — не пойму

Пора бы выйти на прямую.

«От реки и до реки…»

От реки и до реки

Сорняки идут в штыки.

Ну а что бобы и злаки?

Отступают бедолаги

От реки и до реки…

Как же это, мужики?

«Во мгле закоченевшие снега…»

Во мгле закоченевшие снега.

А где в снегах омёты? Где стога?

Где струнный звон парного молока?

Не слышно ни пилы, ни молотка.

Одна во мглу закутанная тишь.

Но — чу! Неужто зашумел камыш?

А может, это шевельнулась вьюга?

Прислушался: да это же гадюка,

Шипя, ползёт внутри змеевика

И тихо убивает мужика.

«Ну так что же, ну так что же…»

Ну так что же, ну так что же.

Где там руль, а где там вожжи?

Где проект, а где судьба?

Неужель одна труба

И последний хвост в обозе?

Объясни хоть ты нам, Боже.

«Ведь знал же, знал, что вор — сподручник вора…»

Ведь знал же, знал, что вор — сподручник вора.

А голос свой отдал ему… Умора!

А час назад нещадно проклинал.

Неужто доканал телеканал,

Раздвоил и на эдак и на так,

И он, чудак, не сдвоится никак.

УРОК ЯЗЫКА

И раз, и два, и много раз ещё

Я вывод делаю — уж такова эпоха —

Оно, конечно, дума — хорошо,

Но и совет — не так уж очень плохо.

Язык — мудрец, он мысль ведёт к тому,

Чтоб в жизни всё сложилось честь по чести.

Ведь думу думать можно одному,

Совет держать возможно только вместе.

О СЛОВАХ

Всё слова, слова, слова…

Год семьи — не год, не два,

А года, года, года…

Это то, что навсегда.

Это — больше, чем награда:

Агитировать не надо.

Был бы смысл и было б дело

На волне души и тела.

IV

«Есть книга звёзд на кафедре у Бога…»

Есть книга звёзд на кафедре у Бога

В ажурном перелёте облаков.

Весь мир её читает понемногу

Во мгле тысячелетий и веков.

Читает глубоко и вдохновенно,

Как лоцию ночного корабля

И где-то там, у краешка Вселенной,

Рукой Творца прописано: Земля.

«Снег над степью, полночь на часах…»

Снег над степью, полночь на часах.

Тишина придерживает шаг.

— Стой! — велит. — Послушай, как звенит он,

Занебесный азимут зенита,

И как там бессонно и бессменно

Ходит сердце — маятник Вселенной.

Может, так, а может, и не так.

Тишина придерживает шаг.

«Из распахнутой Вселенной…»

Из распахнутой Вселенной,

От миров без берегов

Веет вечностью, как сеном

От заснеженных стогов.

Веет встречей и разлукой,

Тайной звёздного окна…

Протяну сквозь полночь руку,

Бесконечность — вот она.

СТРЕМИТЕЛЬНОМУ ДРУГУ

Ни удержу тебе, ни укороту нет.

Даёшь, Земля, вселенский километр!

Даёшь Луну! А там, с плеча Луны,

Чумацкий путь немыслимой длины Даёшь!

А я, а я вот, друг ты мой,

Иду по ней на встречу с ней самой,

Иду через пустыни и моря

К живым корням живого букваря.

И падаю лицом в её зарю

И, падая, за всё благодарю:

За хлеб, за соль, за кровное родство

Материков, за наше Рождество…

И слышу материнское в ответ:

Без пяди, сын мой, километра нет.

«Всему есть край в податливой природе…»

Ивану Степановичу Алексееву

Всему есть край в податливой природе:

Нефть в глубине и уголь на исходе,

Нерв на пределе, на пределе сердце.

Нет времени присесть и оглядеться.

Всё скорость, скорость и ещё раз скорость,

Сжигаем Землю, как сжигают хворост,

В неутолимых топках эгоизма.

И это всё мы называем жизнью?

Скорей! Скорей! Чтоб всё с рывка и разом.

Воистину заходит ум за разум.

«Мне снился сон: из глубины веков…»

Мне снился сон: из глубины веков,

Из-за холмов Великого забвенья

Летит ко мне железный вихрь подков

Сквозь дождь и снег… И вдруг в одно

                                                                   мгновенье,

В один рывок простор сменил простор,

Ямская даль с другой сомкнулась далью, —

И вот уже главенствует мотор

И вот уже, осбруенные сталью,

Встают потоки дерзкого огня,

Вздымая к небу новую эпоху…

«Куда ты, жизнь? Куда ты сквозь меня?» —

«Как так куда? На переправу к Богу».