И в середине тебе станет легко - [4]

Если вас интересует профессиональное обучение системно-феноменологическому подходу Б. Хеллингера и системным расстановкам, то его можно получить в Институте консультирования и системных решений (г. Москва). Совместно с 1AG и Вислохским институтом системных решений (WISL), которым руководит д-р Г. Вебер, ведущий мировой специалист в области системной работы и ближайший ученик и соратник Б. Хеллингера, мы разработали и проводим длительную обучающую программу, которая соответствует всем требованиям и критериям качества 1AG. Ее проводят лучшие немецкие и российские сертифицированные ведущие с многолетним стажем практической работы.

Я надеюсь, что через несколько лет метод семейной расстановки станет более доступным для жителей нашей страны. Ведь Россия в XX веке пережила так много потрясений (Первая мировая война, революция, время репрессий, Великая Отечественная война, перестройка), которые затронули практически каждую семью. Этот метод позволяет как бы вернуться в прошлое и заново пережить те чувства, которые переживали наши предки. Он дает возможность беспристрастно взглянуть на происходившее, вернуть нашим предкам их достоинство и увидеть решение тех проблем, которые мы переживаем сейчас.

Михаил Бурняшев,

к. п. н., системный терапевт,

директор Института консультирования

и системных решений

ВВЕДЕНИЕ

Дорогие читатели!

Сначала я хотел бы пояснить, как соотносятся и как связаны между собой опубликованные здесь доклады и истории. Они являются результатом длительного развития и позволяют увидеть суть моего прежнего образа мыслей и действий.

В начале восьмидесятых я начал внимательнее приглядываться к тому, что получается, когда люди говорят, что следуют своей совести. При этом мое внимание привлекло то, что многие, ссылаясь на свою совесть, говорят или делают что-то, что унижает других, причиняет им вред. Итак, я понял, что совесть служит не только добру, но и злу. Таким образом, мне стало казаться подозрительным то глубокое уважение, с которым относятся к совести в нашей культуре. Мне стал подозрителен и тот факт, что западное просвещение остановилось перед изучением феномена совести, а многие религиозные представления, раньше внушавшие страх и ужас, как мне кажется, теперь вошли в «круг обязанностей» совести и до сих пор остаются там неприкосновенными, словно некое табу.

Со временем пришло понимание, что совесть — это что-то обычное, инстинктивное. Что ее задача, как и задача других инстинктов, — устанавливать и охранять отношения внутри определенных границ, и вне этих границ она несостоятельна. Ибо за пределами маленькой группы совесть оправдывает даже самые страшные поступки, и ее действие бывает ужасным, например, в ходе войн.

Поэтому вскоре мне стало ясно, что те священные цели, которые приписывают совести как некой моральной инстанции, есть цели одной изолированной группы, стремящейся с помощью совести обосновать свое превосходство над други-

14

ми группами, со всеми негативными последствиями, вытекающими отсюда для отношений между группами. Так что у меня были все основания внимательнее присмотреться к результатам влияния совести внутри группы, а также, к тому, как она влияет на отношения между группами.

С совестью тесно связаны ощущения вины и невиновности. И здесь тоже есть странность: многие дурные поступки часто совершаются с ощущением невиновности, а хорошие сопровождает чувство вины. Таким образом, для меня стало очевидно, что чувства вины и невиновности благотворны только внутри определенных границ, а невиновность и вина не тождественны добру и злу. Этим я тоже начал заниматься подробнее и обратил внимание на тот факт, что и вину, и невиновность можно переживать очень по-разному, что эти разные ощущения служат разным целям, например, связи и уравновешиванию. Их цели дополняют друг друга, но они же друг другу и противоречат, как, может быть, справедливость и любовь. Так что невиновность с точки зрения справедливости нередко становится виной с точки зрения любви, и наоборот.

В ходе исследования этих взаимосвязей постепенно возник доклад «Вина и невиновность в отношениях». Я работал над ним около года и много раз останавливался, чтобы накопить новый опыт и проверить его. Год спустя появился доклад «Границы совести», основанный на результатах этой работы. Когда я выступал с ним впервые, еще не были осмыслены многие важные контексты и до окончательной его редакции было далеко. Прорыв наступил, когда, занимаясь системными переплетениями, охватывающими не одно поколение, я обнаружил, что наряду с той совестью, которую мы чувствуем, существует еще одна, неосознаваемая совесть, которая открывается нам только в своем действии. Другим порядкам эта неосознанная совесть служит как осознанная, и часто именно тем, что следуя осознанной совести, мы грешим против неосознанной. Трагические переплетения в семье, как и многие серьезные заболевания, психозы, несчастные случаи, самоубийства и преступления, а также отрече-

15

ния, искупление непонятной вины и страх связаны с напряжением между осознанной и неосознанной совестью и теми более узкими и более широкими порядками, которым они служат.