И тогда она исчезла - [53]

Я оберегала свою замкнутую личность во многих отношениях. Чувствовала себя в безопасности, когда была невидимой. Тогда никто ничего от меня не ждал, не питал никаких надежд на мой счет. И когда мне исполнилось восемнадцать, а я все еще жила в родительском доме, всем было легко отпустить меня, поскольку никто не рассчитывал, что я сделаю что-либо важное или стану звездой. Но в то же время было ощущение некой двойственности. С одной стороны, я хотела быть похожей на этих привлекательных, чудесных девушек, с другой же – я чувствовала, что во многом превосхожу их.

А Элли Мэк, возможно, была наиболее привлекательной девушкой, с какой я когда-либо сталкивалась.

Но оказалось, что она влюблена. У нее был мальчик. Тео. Однажды я увидела его. Он тоже был довольно привлекательным. По шкале привлекательности он был самым-самым. А еще он был очень умен.

Тео пожал мне руку и посмотрел прямо в глаза. Я поймала себя на мысли – каких же великолепных, потрясающих и выдающихся младенцев могут сотворить эти двое влюбленных голубков!

Думая обо всем этом теперь, я понимаю, возможно, именно здесь и был корень зла.

Но в этом была и твоя вина, Флойд – в твоей руке, выпустившей мою руку, и, что еще хуже, во вздохе досады. Ну и в твоих словах: Ты же понимаешь, я не могу просить тебя жить со мной. Виноват был ты со своей маленькой дочкой, сидящей у тебя на коленях, обнимающей тебя за шею и пронзительно глядящей на меня бледными, как в фильме ужасов, глазами, словно она была призраком девочки, которую убила я.

И еще была Элли Мэк. Луч света в моей беспросветной жизни в то самое неблагодатное для меня время. Я приносила ей подарки. Я говорила ей, какая она изумительная и замечательная. Я делилась с ней небольшими отрывками из своей жизни, а она делилась со мной своими историями. Ее мать была приятной женщиной. Я думала, что нравлюсь ей. Каждый раз она приносила мне чай в одной и той же кружке. Я стала думать об этой кружке как о моей собственной. Печенье всегда было вкусным.

Я создала в доме Элли своего рода кокон: темный снаружи, уютный внутри. Я, Элли, кошка, и со всех сторон звуки, производимые ее семьей. Чай, печенье, обнадеживающая основательность цифр на страницах, лежащих между мной и Элли. Мне нравились вторники во второй половине дня. В течение нескольких недель ничего, кроме них, не стояло между Я и настоящая Я. И думаю, что даже тогда я уже знала, что настоящая Я – не то место, где Я должна проводить слишком много времени.

Я представляла, как мы с Элли будто на поезде летим к ее выпускным экзаменам в школе. Летим к триумфу. Я представляла, как появлюсь у нее на пороге в августе с маленькой бутылкой шампанского и, очень может быть, с блестящим воздушным шариком. Представляла ее руки, обнимающие меня. Приятную мать Элли, стоящую сзади с доброй улыбкой и ожидающую своей очереди, чтобы обнять меня и выразить мне благодарность и признательность: О, Ноэль, без вас мы не достигли бы таких успехов. Входите! Давайте поднимем за это бокалы! Отпразднуем вместе!

Вместо всего этого раздался тот злосчастный телефонный звонок. Приятная мать оказалась не такой уж и приятной. О, боже! Ты знаешь, Флойд, сейчас я едва могу вспомнить ее слова. Я даже не слушала ее. Все, о чем я могла думать, было: Нет, нет, нет! Нет моим вторникам. Поэтому я говорила кратко. Чтобы не сорваться, дала какой-то односложный ответ. Сказала, что их отказ причинит мне большие неудобства.

На самом деле ничего подобного.

На самом деле их отказ был самой жуткой на свете несправедливостью. Издевательством надо всем, во что я поверила, создавая свои прекрасные воздушные замки. Загубленной мечтой, вот чем на самом деле был для меня их отказ.

Я выронила телефон и громко разрыдалась.

Я зациклилась на всем хорошем, что сделала для Элли. На подарках, которые покупала ей. На специальных заданиях, которые напечатала специально для нее. На дополнительных десяти минутах, которые иногда добавляла к нашим урокам, если мы были в ударе, как я это называла. Все во мне клокотало. Я рвала и метала от негодования. Была крайне возмущена несправедливостью по отношению ко мне.

Та фаза моей жизни продолжалась пару недель, а затем пришла ностальгия. Я твердила себе, что все лучшее было тогда, когда я проводила вторую половину вторника с Элли Мэк. Мои отношения с тобой, Флойд, мое преподавание, да и вся моя жизнь были лучше в то время. И я думала, ну, в общем, если бы я могла просто видеть Элли, просто смотреть на ее лицо, может, я бы чувствовала себя почти так же, как и прежде.

Существует особое слово для описания того, что я сделала затем.

Преследование.

Я знала, где расположена школа Элли. Не так далеко от моего дома. Потому мне было легко проходить мимо школы в 9.00 и в 3.30. Смотреть, как она приходит в школу и уходит из нее с мальчиком, обнимающим ее за плечи. Любоваться сиянием, исходящим от них двоих, сиянием столь ярким и золотым, что удивительно, как они вообще могли видеть, куда идут. Они были кульминацией любого романтического фильма для подростков, когда-либо снятого. И они были прямо тут, в реальной жизни.