И сто смертей - [55]

— Ты это что, сам видел? спросил политрук.

— Уж тогда бы эта фашистская гадина живой не ушла, — ответил Мелентьев и направил винтовку на батальонного комиссара Потапенко.

Младший сержант Мустафин заявил, что хотя ему вся эта история кажется подозрительной и он во многом разделяет мнение Мелентьева, однако открывать огонь считает неразумным.

— Нас осталось одиннадцать человек, — сказал Мустафин. — А у них там в лесу целая воинская часть. Если уж они решили перебежать, то у нас сил не хватит, чтобы помешать им, нас тут как зайцев перестреляют. Мы должны отыскать свою дивизию, такое у нас сейчас боевое задание. С дивизией что-то и сделать можно, а так фашисты нас раздавят.

Кораблев и Мустафин силой отняли у Мелентьева винтовку и уже не вернули ему оружия.

После того как зарыли и пригладили могилу, отряд направился по дороге к деревне Горелицы.

Старший сержант Аруссаар из зенитно-артиллерийского дивизиона обратил внимание на шагавший по ту сторону дороги гуськом отряд красноармейцев.

Замыкающим шел безоружный боец, который сердито сплевывал и вполголоса что-то говорил.

Из-за недостаточного знания русского языка и довольно большого расстояния старший сержант Аруссаар смог понять лишь то, что незнакомый ему красноармеец в какой-то связи то и дело вспоминает Гитлера и чью-то мать.

11

Когда Рудольф пришел в сознание, он обнаружил себя на полу кабинета начальника телефонной станции. Туда он явно был приволочен и прислонен сидьмя в углу. Помещение было слабо освещено, большую часть его занимал неуклюжий высокий фанерный шкаф и старомодный с резными углами письменный стол. Голова раскалывалась. Орг поднес руку к затылку, пощупал и слабо охнул. Затылок был вспухший и горел. Хорошо еще, что был в кепке.

— Больно, что ли? — спросил дребезжащий голос откуда-то сверху. — Чего же ты разлетелся как угорелый, вот и голову расшиб.

Сказавший это сидел за столом начальника. В заполненной густыми сумерками комнате Рудольфу пришлось какое-то время приглядываться, прежде чем он узнал говорившего. За столом сидел Армин Кудисийм; склонив голову, он всматривался в парторга и задумчиво скреб широкий квадратный подбородок.

— Никак, сам хозяин хутора Пээтерристи, — проговорил Рудольф с некоторым усилием. — Или сюда телефонисткой нанялся?

— Да уж так, — кивнул Кудисийм, щурясь подобно старому ленивому коту. — Плохо, что ли? Соединил — разъединил. Подумал вот, надо бы позвонить да и спросить, готова ли там землица для вескимяэского Рууди. Говорят, ее нынче дают по этим самым партийным карточкам.

Кудисийм осклабился, и короткая верхняя губа обнажила желтые прокуренные зубы.

— Это ты зря протянул когти к моему партийному билету, — сказал Рудольф. — Смотри, как бы партия не дала тебе по рукам, так что без ногтей останешься.

— Ишь ты, шутником заделался, — захмыкал Кудисийм и покачал головой. — Где она, эта твоя партия? Припустилась к Таллину, только пятки засверкали, и духу не осталось. Несколько таких, как ты, подпевал и остались в хвосте, это уж на нашу долю. Но ты не беспокойся, уж мы тебе устроим приличные проводы. Выстроим в ряд всех хозяев волости Виймаствере, к чьим хуторам ты вместе со своими большевиками лапы протянул.

— Как же, дождешься, — сказал Рудольф. — Раньше вам самим будет долгая дорога.

Он пытался сказать это как можно независимее и с сознанием превосходства, но все же в голосе прозвучала озадаченность. Кудисийм мог уловить в этом отсутствие уверенности.

— Вот что, Рууди, — заговорил Кудисийм и стал скрести свой заросший квадратный подбородок, так что треск пошел по всей комнате, — очень даже хорошо, что сам напомнил. За тех, кого ты в Сибирь сослал, у нас еще будет свой разговор, они на особом счету. Слишком легко отделался бы, если бы мы тебя просто так ухлопали. Это мы сделаем с твоими меньшими братьями — комсомольчиками.

Их разговор прервал треск подъехавшего к дому мотоцикла. Тут же послышались быстрые шаги на крыльце, и в комнату вошел небольшого роста мужчина в необычном одеянии, подобного которому Орг еще никогда не видел. За плечом у него болталось короткое с прямым магазином оружие. Должно быть, пистолет-пулемет, сообразил Рудольф. Когда мужчина вошел в падающий из окна сноп света, Рудольф узнал бывшего молодого куйметсаского барона, которого он в довоенные годы мельком несколько раз видел.

— Парторг? — спросил фон Ханенкампф, кивнув в сторону Рудольфа.

— Да, из Виймаствере, — ответил Кудисийм и медленно поднялся.

— Шен, — бросил фон Ханенкампф. — Отведи его в амбар пастората к другим. Завтра посмотрим.

Немец не удостоил арестованного более пристальным взглядом, тот был для него совершенно ненужным, лишенным значимости существом, едва ли не просто неодушевленным предметом.

Кудисийм приказал Рудольфу подняться. Поднявшись, Орг обнаружил, что он основательно обыскан, в вывернутых карманах не было ни носового платка, ни спичек, не говоря уже о куреве.

Фон Ханенкампф вышел первым. Кудисийм шагнул в сторону, взял прислоненную к столу винтовку в руки и указал на дверь.

— Чего ты там по карманам шаришь? — спросил он участливо. — Или генеральную линию потерял?