И сто смертей - [51]

Шрифт
Интервал

Спустя две недели барон вернулся вместе с карательным отрядом и учинил кровавую расправу, побоями и кандалами отплатил за каждую слезинку, которую пролил тогда в лесу.

Неудивительно, что куйметсаские крестьяне злорадствовали, когда барона вместе с баронессой в феврале восемнадцатого года, незадолго до немецкой оккупации, по решению Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов выслали в Сибирь, откуда его жертвы только что вернулись в деревню. Один Клаус уцелел, он как раз заканчивал в городе гимназию и, прямо-таки исходя злобой, едва началась война, вступил в Балтийский батальон, чтобы воевать с красными. Старый барон оптировался в Эстонию только в двадцатом году, после Тартуского мира, тогда мыза была уже отобрана по земельной реформе, и семья барона в самом деле перебралась жить в город.

Из всей этой истории в память Эрвина еще с детских лет неизгладимо запало лишь то, как баронская семья была «что тебе горсть студня под лесом». И теперь эта самая фраза нравилась ему больше всего. Он хотел, чтобы немцы были именно такими. Они не смели быть лучше или сильнее, были недостойны этого!

С тех пор прошло несколько дней. Встреченная ими в Пскове дивизия уже давно должна была достичь передовой, которая все время приближалась, и грудью сойтись с немцами, однако никаких перемен пока не отмечалось. Немцы продолжали продвижение. Эрвин не знал причины этого, но чувствовал всеми фибрами — что-то тут не вяжется, что-то не срабатывает — и поэтому особенно внимательно всматривался в лица шедших со стороны фронта бойцов. Он и сам не знал, какое объяснение он надеется таким образом найти. Иногда ему казалось, будто он пытается обнаружить в этих однообразных от усталости и налета пыли лицах сходство с шагавшими со станции Псков бойцами свежей дивизии. Неужто это и впрямь были те же люди? Какая сила изменила их до такой неузнаваемости? Что должны были увидеть за прошедшие дни эти глаза, чтобы взгляд их стал таким безжизненным и бесконечно усталым? Ведь с той, предыдущей встречи прошли считанные часы — всего несколько суток.

Отступающие, не вдаваясь в объяснения, проходили мимо, все мимо, ни один из них не задерживался и не давал Эрвину возможности как следует рассмотреть себя.

Эрвин промыл бак и залил его свежим бензином. Как раз когда он насухо вытер ветошью руки и собирался идти в штаб, налетели самолеты. Три бомбардировщика «Хейнкель-111», на средней высоте, как всегда наглые, уверенные в полной безнаказанности. Видимо, летчики заметили движение в редколесье, где бойцы в это время сновали около полевых кухонь, тут же ухнули первые бомбы, и они вовсе не упали, как обычно, возле дороги, а поодаль — там, где на лесных полянах располагались кухни, штаб и обозы, которые было проще завернуть с дороги в лес, нежели тяжелые боевые машины, с пушками на прицепе.

Эрвин бросился наземь в кювет. В нос ему ударил острый запах бензина — именно сюда он выплеснул содержимое ведра. Он постарался отодвинуться подальше. Следующая серия бомб упала уже гораздо ближе, земля сотрясалась и дергалась под ним. Где-то поблизости звонко звякнул металл, и Эрвин отметил про себя, что определенно это осколок бомбы угодил в пушку или стеганул по раме машины. Как уже стало привычным во время налетов, из расположения обоза донеслись храп и ржание испуганных лошадей и крики ездовых. Новые взрывы бомб разодрали это звуковое полотно на куски, в клочья. Каждый взрыв закладывал уши, за грохотом наступала тишина, плотная как овечья шерсть, и лишь постепенно в нее опять начинали вкрапливаться далекие голоса.

Дорога мгновенно опустела, будто ее вымели. Все, кто имел ноги, метнулись с этой хорошо просматриваемой опасной полоски земли прочь, кто направо — в лес, кто налево — в рожь.

Лес ни единым выстрелом не ответил бомбардировщикам. Стрельба по самолетам из винтовок уже после первых воздушных налетов и сопутствовавшего им отчаянного ружейного огня была решительно запрещена. Одни говорили, будто причиной тому служило стремление избежать демаскировки войск. Другие, махнув на подобные доводы, говорили, мол, сверху ты все равно как букашка на лопухе, а стрелять не следует потому, что ничего ты ему пулей не сделаешь, брюхо у него бронированное, да и патронов кот наплакал. Прибереги лучше на худой конец, когда фриц попрет на тебя собственной персоной. По мнению Эрвина, и это было не совсем верно. Установленным на турель «максимом» можно было бы иногда слегка попортить немецкие самолеты или хотя бы загнать их повыше. И патроны бы для этого нашлись. Но приказ есть приказ, и Эрвин знал по опыту многолетней службы лучше, чем кто другой, что возражать против него бессмысленно.

Запрет этот был придуман словно затем, чтобы заставить их до дна испить чашу горечи. Нет ничего тягостнее, чем беспомощное бездействие в минуты опасности. Даже самое пустяковое задание могло обрести в этот момент очевидный смысл — пусть это будет хотя бы подсчет разрывов!

Бомбардировщики сделали еще один круг, опустились пониже, сбросили несколько бомб уже и вовсе в опасной близости от дороги, затем все же повернули на юго-запад и скрылись. Эрвин поднялся, стряхнул с обмундирования песок и направился к штабной палатке. В ногах ощущалась удивительная легкость, будто им не терпелось пуститься в путь после долгого бездействия.


Еще от автора Владимир Эугенович Бээкман
Бамбук

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Роберт — хранитель железа

Мальчик Тим живет на окраине Таллина. В один из дней он гуляет по свалке металлолома и обнаруживает маленького железного человечка Роберта, который оказывается хранителем этой свалки металлолома. У Роберта есть друг — пес Маукам. Герои попадают в различные приключения и передряги.


На суше и на море, 1984. Фантастика

Фантастика из двадцать четвертого выпуска научно-художественного географического сборника «На суше и на море».


Советская поэзия. Том второй

«Советская поэзия» — гигантская "тысячелистая" (В. Маяковский) книга советской многонациональной поэзии. Дыханием времени веет с ее страниц. Листая эти два огромных тома, попадаешь в атмосферу революционной эпохи, острейших социальных конфликтов, строительного энтузиазма, народного подвига в защите родины, свершения великих дел. Каждый поэт говорит "o времени и о себе", а вместе они отражают многие существенные черты народной жизни на более чем полувековом отрезке истории.Вступительная статья Ал. Михайлова.Примечания Л. Осиповой.Перевод М. Дудина, И. Лисянской, В. Шацкова, Р. Кутуя, В. Микушевича, Ю. Гордиенко, В. Лугового, Е. Евтушенко и многих других.(От верстальщика: во второй том вошли стихотворения 230 советских поэтов, родившихся в период с 1911 по 1943 годы).


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Кепка с большим козырьком

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Метели, декабрь

Роман И. Мележа «Метели, декабрь» — третья часть цикла «Полесская хроника». Первые два романа «Люди на болоте» и «Дыхание грозы» были удостоены Ленинской премии. Публикуемый роман остался незавершенным, но сохранились черновые наброски, отдельные главы, которые также вошли в данную книгу. В основе содержания романа — великая эпопея коллективизации. Автор сосредоточивает внимание на воссоздании мыслей, настроений, психологических состояний участников этих важнейших событий.



Водоворот

Роман «Водоворот» — вершина творчества известного украинского писателя Григория Тютюнника (1920—1961). В 1963 г. роман был удостоен Государственной премии Украинской ССР им. Т. Г. Шевченко. У героев романа, действие которого разворачивается в селе на Полтавщине накануне и в первые месяцы Великой Отечественной войны — разные корни, прошлое и характеры, разные духовный опыт и принципы, вынесенные ими из беспощадного водоворота революции, гражданской войны, коллективизации и раскулачивания. Поэтому по-разному складываются и их поиски своей лоции в новом водовороте жизни, который неотвратимо ускоряется приближением фронта, а затем оккупацией…