И сто смертей - [36]

В ответ на это прапорщик Пярнапуу обратил внимание лейтенанта Эринурма на заключенный между Советским Союзом и Эстонской республикой пакт о взаимопомощи, который обязывает должностных лиц обеих сторон к сотрудничеству. На это лейтенант Эринурм ответил, что названный пакт — это бумажка, которую нельзя использовать даже в гигиенических целях, и что он все равно будет разорван при первой возможности, это и ребенку ясно.

Раздраженный перепалкой, прапорщик Пярнапуу заявил командиру 1 взвода, что считает межгосударственные договоры незыблемыми и их выполнение обязательным для каждого офицера. Ответ лейтенанта Эринурма дословно звучал так:

— Позор эстонскому народ, если у нас даже офицеры уже начинают, будто собачата, лебезить перед русскими! Финские братья кровь проливают, а мы выручаем тут москалей, вместо того чтобы дать им по шее. Ну, дьявол, это мы еще посмотрим, быть бычку на веревочке!

Перепалка между двумя офицерами происходила с глазу на глаз во дворе хутора Нуутре после очередного развода караула, поэтому никто из посторонних об этом ничего не узнал. Лишь Тийдо Клаарман, рядовой из 2 взвода, выглянувший в это время из окна передней комнаты, наблюдал ссору со стороны, но и он ограничился замечанием:

— Смотри-ка, наши офицеры руками размахались, будто извозчики греются!

Так как кайтселийтчики в названное время обедали, то находившиеся в комнате дружинники никакого внимания на его слова не обратили.

8

Всей этой заварухи могло и не быть, когда бы не задержка в полку, которая произошла из-за немецкой бомбежки. Только теперь, задним числом, нелепо было об этом сокрушаться.

Собственно, все началось с того, что лейтенант Орг вовремя не нашел полка. Уже умудренный известным опытом офицера связи, он, правда, пытался перед выездом заучить по карте маршрут, но майор Кулдре нервничал и поторапливал, поэтому, видимо, какой-то существенный ориентир на местности остался незамеченным или же карта не полностью соответствовала действительности. С этими картами вообще беда — карты Псковщины в дивизии почти отсутствовали, а те немногие, что имелись, были допотопными одноверстками. За это время и поселения и дорожная сеть могли измениться до неузнаваемости.

Одним словом, в лесу возле Великой, где должен был находиться полк, не оказалось и живой души. Лейтенант Орг пускался в поиски то в одном, то в другом направлении. Расспрашивал в двух ближних деревнях попадавшихся навстречу женщин и мальчишек, не проходила ли тут большая воинская часть с обозом. Женщины просто качали головой, они ничего не видели и не слышали, шустрые же мальчишки, те, заслышав ломаную, с чужим выговором русскую речь, становились подозрительными, смотрели зло, исподлобья и вообще не отвечали. Так он ничего и не узнал.

Яан велел шоферу свернуть на одну просеку, потом на другую — все напрасно. Место расположения полка будто заколдовали, нигде ни одного воинского подразделения. Изнуряющая жара и тишина, временами нарушаемая далеким глухим рокотом. Это вполне могло быть и отзвуками грозы и орудийными раскатами.

Во время своих бесконечных блужданий Яану припомнилась история, которую в военном училище, приступая к изучению топографии, им рассказывал майор Соо, проделывал он это, видимо, с каждым новым курсом.

В боях на Псковском фронте, в этих же местах, летом 1919 года в штаб 2 дивизии из запасного батальона прибыл новый офицер, штабс-капитан Кульюс. Командир дивизии полковник Пускар оставил его на первых порах при штабе порученцем, мол, пусть пообвыкнет с фронтовой обстановкой, прежде чем отправиться в бой. Однажды вечером возникла крайняя необходимость послать кого-то в направлении Острова, где красные окружили батальон скаутов. Под рукой больше никого не оказалось, послали Кульюса. Вручили карту, дали задание. Штабс-капитан был человеком самоуверенным и франтоватым, не заглядывая в карту, сунул ее в сумку, вскочил налегке в седло и ускакал.

Долго ли, коротко ли ехал он по перешейкам между болотами, только вместо скаутов угодил в расположение бригады эстонских красных стрелков. Часовому, который его задержал, он гаркнул, что прибыл из штаба дивизии и потребовал командира батальона. Ну его и направили в штабную избу. Входит он — на столе горит коптилка, сделанная из снарядной гильзы, вокруг стола сидят несколько человек в кожанках. Вначале это у него никакого подозрения не вызвало, решил: была, наверное, у скаутов такая форма. Остановился на пороге и рявкнул:

— Полковник Пускар[3] прислал посмотреть, что вы тут засиделись, яйца, что ли, несете — чикаетесь с красными, никак разбить не можете!

На это из-за стола поднялся высокий в кожаной тужурке мужчина, обошел вокруг Кульюса, присмотрелся и сказал наконец:

— Тому, что тебя прислала сюда сивуха, я, конечно, верю, только с каких это пор ей нацепили звезды и в полковники произвели? А несем мы там яйца или нет, но тебя уж точно посадим высиживать их.

Так и угодил мужик в плен, освободился только после заключения Тартуского перемирия.

Яан был уверен, что, по крайней мере, подобная опасность ему не грозит. Немцы, должно быть, еще далеко. И все же настроение час от часу становилось все паршивее. Куда мог запропаститься целый полк?