И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман - [2]

— Не твое дело, — Мату говорит. — Выметайся с моего двора, да побыстрей, а не то возьму прут и надеру по заднице.

Мату стал приподниматься, и я мигом выскочил за ворота и помчал по деревне, а сам себя по заду похлестываю, как похлестывают лошадь, чтобы бежала скорей. Руф был на огороде, грядки полол. Огород у него за домом, Руф там с утра до ночи работает и все поет. Когда я сказал ему, что Кэнди велела, он сначала вылупился, удивленно так: что случилось, мол; за ним-то она зачем посылает; а потом как шваркнет тяпку на землю — и бежать. Я подстегнул свою лошадку и тоже припустил, дальше по деревне. Коринна в эту пору на кухне — это я смекнул и не стал в переднюю дверь стучаться. С ходу прошмыгнул через весь дом на кухню. Сидит она за столом и прямо из кастрюли кушает овощи с рисом. Одна ест. У нее ни мужа, ни детей. Одна во всем доме — сидит ест и смотрит в раскрытую дверь во двор. Когда я ей передал, что велела Кэнди, она медленно так повернула голову и посмотрела на меня, а глаза у нее совсем темные и такие усталые. Ничего не сказала, даже "угу", даже не хмыкнула. Сидит, и все, такая старая, такая усталая. Жует передними зубами — и такая старая, усталая на вид. Я повернулся — и бежать, только по заду себя подстегнул, как подхлестывают лошадей, чтоб скакали быстро. Джеймсон, наш священник, выходил из своего дома как раз в ту минуту, когда я влетел к нему во двор. С Джеймсоном у нас неважные отношения. Он все ворчит, что в церковь надо ходить и богу молиться, а я, мол, только шарики катаю и гоняю мяч. Я передал ему слова Кэнди, он глянул в ту сторону, да разве чего разглядишь, все сплошь заросло бурьяном. Я не стал дожидаться, пока он спросит чего, повернулся и дальше побежал по деревне. Теперь я уже не забегал во двор — просто стану на дороге и ору, зову хозяев. Кто их знает, может, их и дома нету. Бурьян высоченный, да еще кусты, тут не то что людей, бывает, и домов не видно. Ору во всю глотку, зову хозяев; потом дальше бегу, подхлестываю себя по заду — и опять во всю глотку ору: "Кэнди велела вам всем бежать к Мату! Кэнди велела вам всем бежать к Мату! Кэнди велела вам всем бежать к Мату!"

Когда я до Маршалловой усадьбы добрался, я так устал, что еле ноги волочил; протащился кое-как по выгону до цветника. В калитку не вошел, стал у калитки, зову Джени. Ору, ору. Она долго что-то не показывалась, потом выходит на веранду и сразу напустилась на меня.

— Что с этим мальчиком случилось? — говорит. — Ты разве не знаешь, что майор и мисс Би отдыхают?

— Меня прислала Кэнди, — говорю.

— И что ж она тебе велела? Пробудить усопших, да?

Смотрит, смотрит на меня, потом наконец по ступенькам спустилась. Платье на ней белое, туфли белые и фартук. Джени такая же толстая, как моя бабушка, но не такая старая, кроме того, бабушка моя светлей. Подходит так, не торопясь, вразвалочку, к калитке, а я тем временем углядел: две бабочки летают над цветами в углу их цветника. Дома я бы их уже давно поймал. Но тут-то, я знаю, стоит мне только подумать, чтоб войти в ихний сад, Джени меня на месте прикончит.

— Ну, чего тебе? — спрашивает, когда к калитке подошла.

— Кэнди велела, чтоб ты позвонила Лу.

— Надо говорить "мистер Лу", и надо говорить "мисс Кэнди", — Джени отвечает и смотрит на меня сверху вниз. — Не знаю уж, они все у нас такие культурные стали, да ты-то еще сопляк. И чтоб при мне завсегда говорил "мисс" и "мистер". Нос не дорос так разговаривать, а то всыплю будь здоров.

— Мисс Мерль дома? — спрашиваю.

— Нету, — Джени отвечает.

— Тогда, наверно, тебе можно это дело поручить, — говорю я.

— Благодарю вас, сэр, — говорит Джени и смотрит на меня поверх калитки. — Очень это лестно для меня.

— Позвони Лу, — говорю я. — Скажи, что Кэнди ему велела сейчас же приехать сюда.

— А что я тебе только что сказала, всего одну минуточку назад? Чтоб ты при мне говорил "мисс" и "мистер".

В упор уставилась и долго так глядит. Они, взрослые, всегда так делают, если хотят, чтобы ты что-то хорошо запомнил.

— Зачем это понадобилось Кэнди их в деревню вызывать? — спрашивает меня Джени.

— Там чего-то приключилось с Мату и Бо. Бо лежит на спине у Мату во дворе. А Мату сидит на галерейке и держит в руках дробовик.

И тут Джени в момент в лице переменилась. Только что сердилась, теперь напугалась. Распахнула калитку и меня за шиворот хвать.

— Так это я тот выстрел слышала? — спрашивает. — Тот самый выстрел?

— Пусти, больно, — говорю; потом вывернулся. — Есть у тебя кекс или торт… как его… пларине!

— Ну и ну, — говорит Джени и на меня замахнулась — не сердилась она, просто напугалась до смерти. Я шмыг — и увернулся от нее.

— Значит, тот, что я слыхала? — спрашивает снова. И такое у нее лицо, будто вот-вот заплачет. — Тот самый выстрел, что я слышала?

— Не знаю, может, и тот, — говорю.

Тут она как заголосит:

— Господи, помилуй! Господи Иисусе, смилуйся над нами! Да ты знаешь, что теперь будет? Фикс нагрянет к нам в деревню со своими душегубами. Ты еще мал, не знаешь, что такое Фикс. Да я-то его знаю.

Повернулась, пошла к дому. Я гляжу через калитку ей вслед.

— Кекс принесешь? — кричу. — Кэнди меня к вам послала, а сама не дала ничего.