И снова я к тебе вернусь… - [31]
Так и прошел целый год, незаметно, от весны до весны, наполненный работой, друзьями, совместными поездками по миру, детьми и прочими семейными заботами. Линия кардиограммы становилась все спокойнее, все ровнее и правильнее. Кто-то доделывал ремонт, кто-то купил вторую машину в семью, кто-то переводил ребенка в престижную школу, и все это становилось поводом для пятничных бесед у Асрян. И больше никто никогда не вспоминал, сколько булочек и теплых штанов можно купить на все эти деньги, потраченные на железки, тряпки, мебель и дорогих учителей.
Ирка и я неуклонно расширяли спектр составляющих нашего досуга. Расписание становилось все более насыщенным — раз в неделю косметолог, обязательно три раза в неделю тренировки, по субботам массаж и спа. Дни протекали суетливо и быстро; под вечер я часто ловила себя на мысли, что занята целый день, но если вдуматься, приходишь к неутешительному выводу: за последние сутки не пришлось сделать ничего осмысленного, считались лишь те несколько проведенных часов около больных. Зато Асрян постоянно двигалась в рациональном направлении, ставила задачи и выполняла их, не откладывая в долгий ящик. На тот период жизни ее особенно заботили вопросы бесплатного и бессмысленного женского труда в качестве домохозяйки. Поэтому ровно через год после нашей первой поездки в Тай она стояла на пороге моей квартиры с маленькой женщиной, плохо говорящей по-русски. Десять тридцать утра, воскресенье.
— Это Косум из Бангкока. Будет убираться. Понедельник у меня, вторник у вас, среда и четверг — у девочек.
Общество большого города окончательно расслоилось на зажиточных потребителей и обслуживающую часть населения. И славно, что четыре женщины, входившие в мой бабский мирок, волею судеб оказались в первой половине. Штат персонала вокруг нас все расширялся и расширялся; представители «рабочего класса» были поделены на четыре дома по четкому расписанию — уборщица Косум, массажист Петя, маникюр-педикюр Анастасия и бессменная нянька Наталья. Стас и Катерина уже давно справлялись с передвижением и уроками сами, оставалось только покормить обедом, так что Наталья в основном занималась детьми Оксаны и Женьки. Ирка попыталась продавить вопрос с приходящей кухаркой, хотя бы два раза в неделю у каждого, но тут советское подсознание наших мужиков треснуло окончательно — все как один отказались терпеть дома еще одного чужого человека; но зная Асрян, можно было не сомневаться — это не последний раунд. Термин «рабочий класс» был введен Иркой после того, как она составила расписание; ей казалось, так всем будет проще и понятней. Девочки не сопротивлялись. А что до меня — то такой ярлык мне страшно не нравился, потому что совершенно было неясно, чем отличались от нас нянька Наталья или несчастная девушка из Бангкока, приехавшая из своей страны в адский холод по нужде.
Женька еле вытерпела отсидку в декрете и уже вовсю носилась по городу между новостройками в Купчино и модной вторичкой на Обводном канале. Многомесячное заточение настолько подорвало и без того неспокойную Женькину психику, что маленькая Даша имела все шансы вырасти самым адаптированным к множеству родственников ребенком. В апреле две тысячи двенадцатого, как только Женька вышла на тропу войны, наметился резкий подъем продаж на рынке недвижимости, и теперь вечерами прелестная девчушка как минимум несколько раз в неделю проводила день то у нас, то у Оксанки. Женькин муж Анатолий теперь занимал ответственный пост в администрации Московского района и домой приходил поздно; нянька Наталья к тому времени совсем выбилась из сил и наотрез отказалась от сверхурочных. Посему довольно часто Женька прибегала около пяти, впопыхах оставляла нам дите, горшок, пару памперсов на всякий случай и вечернюю кормежку. Беспутная мамаша возвращалась не ранее девяти; возбужденно благодарила и убегала, подхватив дочь.
Что касается меня, то в один прекрасный день я с ужасом осознала, что как минимум месяц не брала в руки ни одну медицинскую книгу или новый журнал.
Вот оно, начало распада.
Я испугалась и тут же подписалась на кучу медицинских изданий в Интернете. Хорошая новость — теперь очень просто находить новое и нужное. Для врача Интернет — все равно что открытие антибиотиков, совершенно новая эра. И главное, не надо тратить массу усилий в поисках интересующей информации. Однако данный процесс имел и другую сторону: пациенты тоже ползали по медицинским сайтам; при этом не имея никакого представления о прочитанном, сами ставили себе диагнозы и назначали лечение. «Подкованных» товарищей становилось все больше, некоторые даже пытались научить своего лечащего врача, что надо и что не надо делать. Градус раздражения зашкаливал; временами страшно хотелось послать всех доморощенных академиков стричься к сантехнику, а машину чинить к балерине.
Один из приятелей Сергея Валентиновича, профессор Силантьев из Педиатрической академии, смешнее всего обрисовал состояние данной проблемы на текущий момент. Заехал к нам на чай и побаловал веселыми рассказами с кафедры детских болезней.
— Заходит одна мамаша, лет эдак тридцати; мальчику семь, уже год как бронхиальная астма. Парень выкашливает на мать все свои несчастья, ею же и созданные соответственно, а она его лечит, и лечит, и лечит. Короче говоря, все как обычно. Дама пришла уже под конец приема, я к тому времени две лекции отчитал и принял человек эдак под тридцать. Сами понимаете, очень хотелось вкусно поесть и бокальчик красненького. Вываливает мне на стол кучу обследований, и тут соответственно монолог: доктор, я уже все просмотрела, диагноз ясен, как лечить я знаю, просто пришла спросить, может, еще что-то добавите. Я сижу, слушаю всю эту ахинею; ужинать хочется невыносимо, даже начинает подташнивать, а она говорит и говорит, не переставая. Через пятнадцать минут думаю — ведь что не скажи, все равно — ребенку приговор подписан, тут не поможешь с такой мамашей. Будет лечить, пока не превратит в инвалида; шансов вырасти здоровым почти нет, мда-с… И так что-то усталость накатилась, друзья мои, просто невозможно. Говорю ей: «Мадам, подите вон. Время приема закончено. И бумажки свои не забудьте убрать». Она, конечно, подскочила, и прямиком жалобу писать. Ну да и ладно, как говорится. Зато расслабился один разок.
Жизнь постоянно ставит симпатичную и талантливую докторшу Лену перед моральным выбором: лететь ли среди ночи в больницу на необязательный вызов или остаться в рамках должностных инструкций и продолжать спокойно спать; уходить ли от мужа-алкоголика или терпеть насилие и неуважение; ехать ли в коттедж на романтический Новый год с возлюбленным или подарить долгожданные праздники дочери; продолжать ли служить любимому, но безденежному врачебному делу или найти способ выбраться из нищеты? Лена упорно делает выбор в пользу наиболее хлопотного варианта.
В свои двадцать два Глеб понятия не имеет, кто он и чего хочет от жизни. Нацепив личину флегмы, смиренно существует оторванным поплавком в пресном вакууме разочарований, обесцененных идеалов и потери идентичности. Отрицает волнения, избегает рефлексии. Но на пике фрустрации сплетенный трос оказывается не толще шерстяной нити, треснувшей при первом натяжении. Квинтэссенция эмоций, уносящих течением в затягивающую воронку непролазной топи. При создании обложки использованы образы предложенные автором.
Что делать, если в элитном лагере тебя зарегистрировали как парня и подселили к ребятам из музыкальной группы? Приготовиться к неприятностям и хорошенько повеселиться! По счастливой случайности, ни поведение, ни стиль в одежде не выдадут Сэм, ведь она – настоящая пацанка. Сэм приехала в лагерь, надеясь пролить свет на тайну исчезновения матери, но все идет не по плану, и теперь, чтобы приблизиться к разгадке, ей придется найти общий язык с Питом – невыносимым и заносчивым красавчиком. Что ж, вызов принят! Еще бы Пит принял ее за парня…
«Где это я?» С этого вопроса начинается абсурдное, страшное, душераздирающее и полное ярких сновидений путешествие Сигнифа в мир Корабля, на котором он по неясным причинам оказался. Герою предстоит столкнуться с экзистенциальным кошмаром, главным врагом в котором будет для Сигнифа он сам. Перед Сигнифом вновь и вновь встанут проклятые вопросы жизни и смерти, свободы и рабства, любви и разлуки. Раскусит ли он плод бытия? Победит ли себя? Подарит ли любовь ему бессмертие?
Он был плохим парнем… теперь он готов стать отцом. Декс Не припомню, чтобы я когда-либо был спокоен. Но потом жизнь, реальность, ад и моя природная сущность врезали мне поддых. Я понял, чего хочу. Ребенка. В тридцать девять лет я заболел детской лихорадкой, и это означало обладать женщиной, которую я всегда хотел, но знал, что она слишком хороша, чтобы быть не только моей, но и матерью моего ребенка. Ева Я всегда хотела Декса. Он источает собой силу и мощь мускулов. Он является воплощением того, что можно назвать — настоящий мужчина.
Я - дочь миллионера, Клим - простой парень, моя первая любовь. И из-за моего отца он оказался на улице, а его жизни грозит опасность. Но чтобы помочь любимому, я готова на все... _______ - Меня уволили, - произносит Клим. - По статье. Обвинили в краже. - Но ты ведь этого не делал! - выдыхаю шокировано. - Конечно, нет! Меня подставили, Карина, - он сжимает мои руки. - Но нам с тобой никогда не дадут быть вместе. - Я готова бороться, - возражаю. - И за тебя, и за нашу любовь.
Дневник молодой девушки, которой чуть не пришлось заплатить слишком высокую цену за ошибки тех, кого она безоговорочно любила.