И снова взлет... - [27]

— А кто эта девушка, Кирилл?

Кирилл сделал вид, что не понял.

— Ну, с которой вы так лихо отплясывали?

— Новенькая, с «кобр», кажется, оружейница.

— Вы с нею дружите?

— Что вы, первый раз вижу.

— Свежо предание, да верится с трудом.

— Честное комсомольское!

— Перестаньте, Кирилл. Она вас любит, это заметно. И что-то в ней есть, хотя она еще совсем ребенок.

— Откуда вы взяли? Я честно говорю, только сегодня первый раз ее увидел.

— Однако пела она только для вас. Вы знаете, я даже чуточку вас к ней ревную. Как ее звать?

— Люся, Людмила. И еще — Малявка.

— Вот видите, даже Малявка.

— Это еще ничего не значит.

— Тогда почему вы оправдываетесь? Разве я вас в чем-нибудь обвиняю?

Действительно, он перед нею оправдывался. А зачем, что такое он сделал, что ему надобно оправдываться? И Кирилл, как-то неуклюже улыбнувшись, опять было попытался посолиднее внедрить свою руку у нее на талии, чтобы затем осуществить свое давешнее намерение — пусть она знает, что он оценил ее порыв, что он умеет быть благодарным, как никто другой, но в это время, как назло, вдруг кончилась пластинка, шарканье ног прекратилось, и он, тут же упав духом, проговорил уже совсем не то, что собирался: он всего лишь попросил разрешения пригласить ее на танец еще раз.

— А почему таким трагическим тоном? Вас что-нибудь пугает? — удивленно спросила она его.

— Пугает, — со вздохом признался Кирилл.

— Что же?

— Скорее — кто.

— Ах, вот даже как? Кто же?

— Ваш муж, генерал.

— Муж?

Светлана Петровна отважилась было сделать недоуменное лицо, но это ей не удалось, и тогда, чтобы скрыть замешательство и нежелание продолжать этот не совсем приличный для нее, замужней женщины, разговор, она промолвила с веселой откровенностью:

— Действительно, чтобы пригласить меня на танец, вы, как человек военный, должны будете опять попросить разрешения у генерала обратиться сначала к нему, а потом уж ко мне, а что он вам на этот раз ответит, гадать не берусь. Я не генерал, дорогой Кирилл, я только его жена. Понимаете — жена?

Это был от ворот-поворот, хотя и деликатный, и, верно, за его неуместную откровенность, во всяком случае он это так понял, и сразу отрезвел и, поспешив поблагодарить ее за доставленное удовольствие, памятуя о наказе генерала, почтительно, едва касаясь ее локтя кончиками пальцев, повел ее через весь зал к ненавистному Олимпу.

И люди опять расступились перед ними и смотрели на них с веселой завистью и нездоровым любопытством.

Впрочем, был в зале один человек, взгляд которого зависть не омрачала.

Этим человеком была Малявка.

К ней-то, к этой Малявке, неожиданно и направился Кирилл, когда, передав Светлану Петровну с рук на руки ее мужу-генералу, оказался как бы не у дел и в одиночестве в этом многолюдном зале, словно танец с женой генерала незаслуженно возвысил его перед другими и тем самым отдалил от своей ровни, которая, как и он, имела на погонах один просвет, но на Олимп не лезла. Правда, подойди он к ним, они, за исключением разве насупившегося Сысоева, конечно же, не поскупились бы ни на улыбки, ни на поздравления и даже с удовольствием похлопали бы его по спине, но все это было бы уже не то и не так, если бы он потанцевал с кем-нибудь другим, а не с женой генерала.

А вот Малявка смотрела на него не так, — она смотрела на него преданно и с восхищением, словно он совершил подвиг, и потому-то он и пошел прямо к ней, а не к своим друзьям-однополчанам, наперед зная, что она ничего ему не скажет и ни о чем не спросит, промолчит, только, может, тихо, на мальчишеский манер, улыбнется. Но это уже от смущения, а не от зависти и ехидства, или чтобы там не показаться бестактной. И на танец она его сегодня больше не пригласит. Почему, Кирилл не знал, но что-то подсказывало ему, что не пригласит. И еще он знал, что как только он подойдет к ней, она тихонечко встанет и раньше его, первой, направится к выходу, не оборачиваясь и по-мальчишески сутуля плечи, и он нисколько этому не удивится, словно она уже давно состояла с ним в сговоре, и покорно последует за нею, тоже ни на кого не взглянув.

И верно, все произошло именно так: он подошел к ней, она смущенно, на мальчишеский манер, улыбнулась, поднялась со своего места и первой, ни капли не замешкавшись, направилась к выходу, и он последовал за ней.

А потом они пошли в темноте, едва ли не на ощупь, по какой-то тропинке и оказались далеко от клубной землянки, и облюбовав укромное местечко, целовались там долго и исступленно, и Кирилл все подтрунивал, что целоваться Малявка нисколечко не умела.

X

На фронте иногда бывало так: кто-то получал орден или повышение в звании — обмывали, а то бы заржавело; другой вспоминал, что у него сегодня, оказывается, день рождения — и появлялся стол, и хотя не ахти какой, а посидеть было приятно; третий вдруг случайно разживался поллитровкой спирта и не знал, куда ее деть — применение ей, конечно, находили, и подобающие тосты — тоже. А на этот раз для застолья даже не было повода, во всяком случае внешнего. Просто привел случай людей под вечер к Римме-парикмахерше в ее землянку под оврагом, которую на аэродроме в шутку называли салоном красоты, и оказались за столом, а на столе, как на грех, бутылка водки, да еще под сургучом и с этикеткой, что было редкостью в те дни, ее не то что пить, на нее и поглядеть-то было приятно, и потому-то заводила-лейтенант, хозяин этой бутылки, когда ему пришлось срывать с горлышка знак ее непорочности — сургуч, произнес с картинным вздохом: