И снова о любви - [80]

В школу я опоздала. Прыщавый дежурный остановил меня на входе. Мелькнула мысль уложить его на лопатки и пригрозить сломать шею — мальчишка был младше меня и меньше ростом. Но он наверняка тотчас бы заявил об угрозе физического насилия, и тогда у мамы появилась бы веская причина упечь меня в Пресвитерианскую больницу. Поэтому я просто дождалась, пока он заполнит дурацкую штрафную карточку, и пошла прямиком к директрисе.

Раньше я ни разу не видела эту женщину. Меня не оставляли после уроков, я всегда соблюдала дресс-код, так что у меня не было поводов встречаться с ней.

— Надеюсь, ты можешь объяснить свое опоздание? — строго спросила она.

Она была моложе, чем я ожидала, и говорила таким же неприятным учительским тоном, как мама. Что я делаю здесь, в кабинете директора, — и как я оказалась в клинике для беременных подростков? Почему все перевернулось вверх дном? Несколько неверных шагов — и я уже превратилась в кого-то другого, кем никогда не хотела быть. Помахать бы сейчас у нее под носом своими старыми табелями успеваемости: «Видите, кто я на самом деле?»

— Застряла в метро. — Слова легко слетели с языка, потому что я уже привыкла лгать. — Целый час просидела в туннеле.

Она осмотрела меня скептически и отпустила, словно я — полное ничтожество. Отчего я взбесилась еще больше и не смогла сосредоточиться на уроках — все вокруг меня раздражало.

В туалете девчонки шушукались о выпускном вечере, о букетиках на корсаж. И о будущей учебе в колледжах, о том, как они разъедутся по кампусам в Новой Англии и на Среднем Западе, со старинными каменными зданиями и стадионами, и будут сидеть на трибунах, завернувшись в шерстяные одеяла.

Я не хотела, чтобы мне напоминали о шерстяных одеялах. Не хотела слушать о выпускном и букетиках — обо всем, что теперь меня не касается. Такие события — неповторимые и скоротечные, как полет кометы Галлея, — случаются раз в жизни. Пропустишь и уже не вернешь.

Домой я добиралась на метро недовольная и сердитая, в раздумьях о Блейке. Обычно при мысли о нем меня одолевала грусть, но сейчас я злилась на него и на себя. Какой катастрофой все обернулось! Потом я вспомнила о мистере Эллисе и стала злиться на него, потому что именно он виноват в этой неразберихе. Без него у меня бы не было проблем. Если бы он не лез в дела Блейка, я бы сейчас тоже ходила счастливая и беспечная, как те девчонки, единственная забота которых — выбор между лилиями и розами.

Три недели наконец истекли. Обливаясь холодным потом, я сидела в клинике, в кабинете, и кусала ногти. Пришла врач, и я наблюдала, как она садится за стол, листает карту. Ожидание убивало. Я была готова вскочить и просмотреть эту чертову карту.

— Вы не беременны, — произнесла она.

Я не поверила своим ушам.

— Но у меня задержка. Уже несколько недель.

— Это последствия стресса. — Она посмотрела на меня поверх бифокальных очков. — Анализы на ВИЧ отрицательные, и все остальные тоже.

— Отрицательные? — переспросила я с улыбкой, которую странно было ощущать на лице, ведь я так давно не улыбалась.

— Совершенно верно. Однако через три месяца рекомендую вам повторно сдать кровь, потому что ВИЧ и некоторые другие венерические заболевания проявляются не сразу.

— О… — Моя улыбка погасла.

Она посмотрела в папку.

— Я бы так не беспокоилась, мисс Митчелл. Насколько я понимаю, у вас было всего два сексуальных партнера… и один из них всегда пользовался презервативами. Поэтому вероятность заражения ВИЧ очень мала, хотя ее нельзя исключить полностью.

Слова «вероятность мала» звучали хорошо. В отличие от фразы «два сексуальных партнера». При мысли о Дэле я заломила руки, и врач насторожилась:

— Со вторым мужчиной… связь была по взаимному согласию?

Мне так и хотелось ответить: нет. Дэл вынудил меня, приставив нож к горлу. Но этого не было. Он всего лишь дал мне выплакаться — вот и все его оружие.

Я кивнула. Врач стала предлагать мне противозачаточные колпачки и губки, и это меня рассмешило. Похоже, она и не догадывалась, что впредь я не дам притронуться к себе никому. Кроме Блейка. А он больше не собирается этого делать.

— Спасибо, не надо, — сказала я и со вздохом глубокого облегчения вышла из клиники.

Март почти закончился, снег сошел, и возле дерева, мимо которого я шла домой, распускались прелестные нарциссы. Звон церковных колоколов вдали больше не напоминал о похоронах. С самого Рождества я еще не была так близка к нормальному состоянию.

Дома я села на кровать, открыла учебник по математическому анализу и упорно пыталась выучить метод интегрирования по частям, потому что вылететь из средней школы было бы позором. Таким же позором, как и остальные недавно произошедшие со мной события. Не хватало еще, чтобы все закончилось работой в «Патмарке» или палатой для душевнобольных в Пресвитерианской больнице. А значит, надо прилагать все силы, чтобы поправиться.

Ржавые колесики в мозгу медленно проворачивались, когда я отвела взгляд от книги и посмотрела на плюшевого мишку. Он валялся на ковре в том самом месте, куда упал еще в феврале, когда я хлопнула дверью. Я подобрала его и отряхнула пыль с ушей. Во мне вновь вскипела злость на Блейка, и я подумала, что медведя нужно убрать, может, даже спрятать в коробку в подвале, но не смогла этого сделать. Он напоминал о нежных поцелуях и о том, что меня любили. Я снова поставила его на комод.