И снова к микрофону выхожу... - [27]

Генератор построен. Но в канун испытаний, ночью, Валентина Петровича поднимают с постели: несчастье, горит мастерская... Удар страшный, нанесенный в самое сердце. Машина погибла. Но Вологдин не сдается. Он продолжает сражаться с иностранными фирмами.

2

Революция окончательно и бесповоротно решила спор с иностранцами. Хроника дальнейших событий такова.

В 1918 году Владимир Ильич Ленин подписал положение о радиолаборатории, создаваемой в Нижнем Новгороде. В положении говорилось, что «радиолаборатория является первым этапом к организации в России Государственного социалистического радиотехнического института...». В разгар гражданской войны, когда страна отбивалась от врагов, взор вождя был устремлен в будущее!

Вологдина пригласили в Нижний. Поехал. А с ним Аносов, который работал механиком в мастерских Промакадемии и помогал ему создавать первые русские высокочастотные генераторы. Там уже находился профессор М. А. Бонч-Бруевич со своими сотрудниками, затем появился А. Ф. Шорин, впоследствии известный изобретатель оригинальной аппаратуры звукозаписи. Сбылось то, о чем так долго мечтали эти люди. Страна сказала им: творите, дерзайте! И торопила их, потому что ей нужно было много радиостанций...

Первые же результаты, достигнутые в лаборатории, В. И. Ленин назвал «великим делом». 11 мая 1922 года Владимир Ильич писал наркому почт и телеграфа:

«Прочитал сегодня в "Известиях" сообщение, что Нижегородский горсовет возбудил ходатайство перед ВЦИК о предоставлении Нижегородской радиолаборатории ордена Красного Трудового Знамени и о занесении профессоров Бонч-Бруевича и Вологдина на красную доску.

Прошу Вашего отзыва. Я, со своей стороны, считал бы необходимым поддержать это ходатайство».

Что может быть выше счастья заслужить высокую ленинскую оценку!

Мысль, которая уже давно зародилась у Валентина Петровича и теперь ждала своего воплощения, схематично можно изложить так.

Частота колебаний электрического тока способна достигать огромных величин: нескольких сот тысяч и даже десятков миллионов в секунду. Используя токи высокой частоты, Попов и осуществил впервые в мире беспроволочную связь. Он посылал радиосигналы на дистанцию в десятки и сотни километров. Позже появилась возможность передавать такие сигналы на значительно большие расстояния. Как известно, радиоволны достигают и Луны. Правда, энергия при этом доходит до места назначения лишь в какой-то стомиллионной доле, но этого достаточно, чтобы получился сигнал. И вот возникает заманчивая идея: нельзя ли токи высокой частоты применять — пусть на предельно коротких расстояниях, исчисляемых сантиметрами, но зато с наименьшими потерями, — например, в промышленности? Для чего? Для ускорения многих энергетических процессов.

Собственно, сама по себе эта мысль не была нова и уже высказывалась, хотя и несмело, в некоторых теоретических исследованиях. Однако осуществить ее в широких масштабах еще не удавалось.

Приближались тридцатые годы. В. П. Вологдин снова жил в Ленинграде. Он вел кафедру в Электротехническом институте имени B. И. Ульянова (Ленина). Кроме того, работал научным руководителем Радиотреста, был непосредственно связан с промышленностью, с заводами.

Однажды ему позвонил профессор C. В. Лебедев, впоследствии изобретатель синтетического каучука, академик. Тогда же он еще только экспериментировал. Лебедев пригласил Валентина Петровича к себе в лабораторию. И то, что Вологдин увидел там, захватило его. Он понял, что присутствует при рождении большого научного открытия. Но какое отношение к этим опытам может иметь его специальность? Ах, вот оно что! Химикам не удается опыт с натрием. Им нужно так быстро нагреть кусочек опущенного в дивинил натрия, чтобы он моментально испарился. Обычные способы нагрева непригодны. Вологдин обещает «что-нибудь придумать» и конструирует маленькую высокочастотную электропечку, в которой энергия передается с помощью магнитного поля. Натрий мгновенно превращается в пар.

Из этого Валентин Петрович делает важный вывод: если токами высокой частоты мгновенно плавится натрий, то почему же эти токи не могут плавить любой другой металл? Могут, конечно. Должны! И не десятками граммов, а десятками тонн! Вологдин создает индукционные печи разных форм и размеров, но одинаковые по замыслу, по основной идее.

Это был первый шаг. Последовал и второй.

Вологдин часто бывал в Москве. На некоторых московских предприятиях стояли его печи, и он следил за ними. Останавливался всякий раз на квартире Аносова, своего старого товарища. В один из таких приездов Валентин Петрович застал у Аносова трех его друзей инженеров, связанных с автозаводом. Имя Вологдина было известно в инженерных кругах, и эти люди пришли посоветоваться с ним.

Проблема, которую они поставили перед ученым, была сложна и увлекательна. Речь шла об автомобильном коленчатом вале. Точнее — о его закалке. Еще точнее — о закалке шейки вала. Подшипники ставятся очень твердые, и вращающаяся в них шейка быстро изнашивается, стирается. Попробовали ее делать из более твердого металла — ломается. Как добиться, чтобы поверхность детали была жесткой, не поддающейся износу, а сердцевина — вязкой и, следовательно, не ломалась? Словом, чтобы получилось нечто похожее на зубы любого позвоночного животного, мудро сконструированные природой: внутри эластичный дентин, снаружи твердейшая эмаль... Цементировать? Есть такой испытанный способ: деталь обсыпается мелким углем и кладется на несколько часов в печь. Но это долго и в конечном счете ненадежно. Греть автогенным пламенем? Грели. Это еще ненадежней. Что же все-таки делать?