И слово это было - Россия.. «Спаси меня... Соловецким монастырем» - [27]

Сообщение о переводе на Соловки Павел Исаакович встретил спокойно. Вероятно, еще не зная условий Соловков, принял это за облегчение, за возможность покинуть угнетавший его Сольвычегодск.

26 апреля 1827 года в сопровождении жандармского офицера Ганнибал выехал из Сольвычегодска. Своего дворового человека Никиту Дементьева, который до этого времени был при нем, он отправил в Псковскую деревню. Ехали, минуя Архангельск. На пригородной пристани взошли на монастырское судно и прибыли на Соловки 9 мая.

И потянулись дни истинной трагедии Ганнибала, длившейся пять с половиной лет. Первые две недели, оказавшись в тюремной камере, он неистово бился, требуя свободы. Но силы пятидесятилетнего узника иссякли: наступило вынужденное смирение.

Отечественная история с гордостью называет имена многих женщин — родственниц осужденных, самоотверженно боровшихся за облегчение участи своих сыновей, мужей, братьев. И среди них нужно обязательно назвать и записать имя Варвары Тихоновны Ганнибал, урожденной Лансе — супруги Павла Исааковича. Они уже давно были в разводе и жили врозь. Но, узнав о беде, в которой оказался ее супруг, она оставила обиды и решительно принялась хлопотать об облегчении его участи. Узнав (не сразу и, вероятно, от приехавшего из Сольвычегодска слуги Ганнибала), где находится ее бывший супруг, она обратилась в начале 1829 года к Бенкендорфу с письмом, в котором просила избавить мужа от тюрьмы и с пользой для отечества отправить его в действующую армию на Кавказ. Бенкендорф отказал.

Но «Варваре Ганнибаловой» (так она себя именовала в прошениях) была разрешена переписка с мужем, и к тому же ей разрешили послать ему деньги и вещи. Это было исключительным явлением в истории Соловецкой тюрьмы, ибо она числилась в разряде секретных.

В октябре этого же, 1829 года, по многократным просьбам Варвары Тихоновны, Миницкий сам обратился к Бенкендорфу с предложением облегчить участь Ганнибала. В своем предложении он сослался на положительный отзыв об узнике настоятеля монастыря Досифея. Но Бенкендорф снова, не извещая царя, по своей воле отказал просителям.

В 1830 году за служебные злоупотребления Миницкий был смещен, и генерал-губернатором огромного северного края был назначен адмирал Роман Романович Галл, который оставил по себе добрую память на Беломорье. Свои душевные качества адмирал показал в первые же дни назначения. Еще в Петербурге он принял Варвару Тихоновну, выслушал ее, принял от нее посылку мужу.

По приезде в Архангельск он отправил посылку на Соловки Ганнибалу и запросил у архимандрита Досифея его суждения об этом узнике. Суждения были добрые, но обращает внимание приписка Досифея: «Хотя Ганнибал рекомендацию оную и заслужил постоянным своим поведением, но живущие у нас делаются хорошими и поневоле за неимением средств к поведению противнику сему, а как будет жить в мирском быту, если бы получили свободу, заверять о таковой их будущности, я не могу».

А Варвара Тихоновна продолжала демонстрировать свою решительность. 20 апреля 1830 года, во время парада войск у Михайловского замка, она пробилась к дежурному генералу Голицыну и подала прошение на имя императора о помиловании мужа. Но в это время начались волнения в Варшаве, открылась эпидемия холеры, и прошение лежало без ответа.

Варвара Тихоновна не падает духом. Она избирает другой путь — просит Галла, чтобы он уговорил Досифея самому просить освобождения ее мужа, дав ему хорошую аттестацию. Однако игумен, несмотря на просьбу самого генерал-губернатора, не решился на это, ибо считал себя не вправе выдавать какие-либо бумаги без запроса.

Следует сказать, что политические мотивы осуждения Ганнибала не упоминались нигде, о них, вероятно, даже не было известно соловецким монахам-тюремщикам. Осторожный Досифей никогда бы не отозвался положительно о политическом узнике. А потому и в архивах Соловецкой тюрьмы это дело значилось как «Дело № 1.171. О подполковнике Ганнибале. За буйство и дерзость 1827 г.»^{42}.

В июне 1832 года Варвара Тихоновна снова подает ходатайство Бенкендорфу. На этот раз он запросил мнение военного губернатора. Р. Р. Галл, в свою очередь, тоже официально запросил Досифея, и тот 9 августа прислал пространную петицию о добром поведении заключенного, которая завершалась словами: «Посему долгом почитаю со своей стороны присовокупить мое мнение, что он, Ганнибал, по старости лет и за заключенное более пяти лет наказание, заслуживает всемилостивейшего прощения и жить в семейственном фамильном кругу семьи». Галл от себя добавил согласие с этим мнением.

27 сентября 1832 года Николай I «не изъявив соизволение на совершенное прощение подполковника Ганнибала, всемилостивейше дозволил назначить ему место жительства ближе сюда».

27 октября одним из последних судов навигации того года Ганнибал был доставлен в Архангельск. Здесь начались уточнения — где ему дальше жить, ибо Николай запретил его присутствие в Петербурге, где он жил до ареста и где жила Варвара Тихоновна. Павел Исаакович выразил готовность жить вблизи столицы, в маленьком городишке Луга, куда и выехал свободно «без всякого надзора в пути» 16 февраля 1833 года. По приезде к месту жительства П. И. Ганнибал послал подробное письмо Бенкендорфу, в котором описал все свои злоключения, малые причины к их возникновению и выразил полное свое верноподданство. Это письмо опубликовал Б. Л. Модзалевский в историческом журнале «Дела и дни» в 1920 году. И публикацию завершил словами: «Не можем не отметить грамотности этого письма, столь редкой в то время, равно как и известной его «литературности»