…И рухнула академия - [6]

Шрифт
Интервал

У Ивана Николаевича были свои увлечения. Летом он после работы частенько садился на велосипед с моторчиком и отправлялся в пригороды, как он говорил, на сбор барбариса. Потом он его перерабатывал каким-то ему одному известным способом в соответствующий довольно крепкий напиток. Иногда из его угла слышалось бульканье. После этого через некоторое время Иван Николаевич выходил из угла в крайне веселом настроении и начинал разглагольствовать о значении интуитивного метода конструирования. У меня с ним сохранялись идеальные отношения. Он всюду стоял горой за меня до выхода первой большой юбилейной стенгазеты. Диапазон работы нашего института был необъятным: клубы, библиотеки, административные здания, ипподром, цирк, коровники, свинарники. Через месяц после моего вступления в должность меня вызвал директор.

– Ты чем там сейчас занимаешься?

– Да вот перекрытия делаю и подпорные стены считаю.

– Вот, пожалуйста! А говорили, что архитекторов не хватает. Бросай сейчас же всю эту ерунду. Вот тебе чертежи Киевского цирка. Автор сейчас заболел, а строители подняли скандал. Надо сделать рабочие чертежи завершения на куполе. А тут на фасаде только намеки. Даю тебе три дня. Шеф в курсе дела.

Я вернулся в мастерскую и с гордостью рассказал о полученном задании. Но в ответ я услышал только слова сочувствия. «Ты не знаешь, – говорили мне, – каково иметь дело с Жуковым. Он из тебя душу вытрясет». И они оказались правы. Несмотря на все мои старания, автор, появившийся через неделю, объявил, что все это ерунда, и что он должен все мои чертежи переделать. Я был весьма обескуражен, так как не сталкивался еще с диким самолюбием маститых архитекторов.

Жуков был маститым. Поэтому он не хотел никого подпускать к своему цирку. Впоследствии он рассказывал много баек об авторском надзоре в цирке. Он тоже не отказывал себе в некоторых шалостях. Во время его посещения нашей мастерской он был слегка навеселе, и поэтому мне пришлось выслушать удивительную нотацию.

– Как это ты мог взяться за проектирование завершения цирка? Цирк – это не клуб какой-нибудь. У себя в клубах и домах культуры ты можешь сажать на фронтон, что угодно. А цирк есть цирк. Здесь все очень сложно. Надо со всеми поговорить: с клоунами, эквилибристами, акробатами, даже с униформистами. Ты со слонами и верблюдами разговаривал? Нет! А я разговаривал. Ты у обезьян и морских слонов спрашивал? А я спрашивал. Да, я и у слонов, и у лошадей спрашивал, что им нужно. У всех спрашивал. Вот, например, беседую с Кио. Он мне и говорит: «Мне нужно распилить женщину на манеже на две части, а ты мне предусмотри лаз под сектором, чтобы она – эта распиленная могла по нему пробежать, а я мог ее после этого спустить под бой литавров на трапеции из-под купола». И что вы думаете, я предусмотрел такой лаз специально для его распиленной дамы. Так пришли электрики и проложили в нем высоковольтную линию. Пусть теперь попробует полазить, так ей ее пила покажется не больше щекотки. А ты говоришь, взял да и нарисовал завершение. Здесь специфику нужно знать.

Тем не менее рассказывал он очень интересно, хотя и не всегда правдоподобно. Второй раз мы столкнулись с ним на творческом поприще, когда делали проекты здания сельхозминистерств. Приняли мой вариант. После этого он со мной не разговаривал. Но когда выяснилось, что ни мой, ни его вариант не построят, наши хорошие отношения восстановились.

ТРУДОВЫЕ БУДНИ

После цирковых упражнений меня посадили, наконец, на архитектурные чертежи. Я потихоньку стал познавать не только наш архитектурный второй этаж, но и смежников, сидевших в других зданиях, и самые интересные службы, от которых зависела наша жизнь и зарплата – наш полуподвал.

Я определил, что наши подвальные помещения были тщательно откалиброваны. В основном, там работали женщины. При этом самые полные дамы в институте были в машбюро, а самые изящные – в копировальном. Зная, что этот этаж принадлежит дамам, я был крайне удивлен, когда, спустившись вниз, услышал великолепный набор неформальной лексики. Монолог этот принадлежал тоже даме – начальнице библиотеки и архива. Она не стеснялась в выражениях. Но ее все любили, так как она обладала феноменальной памятью, знала весь свой архив наизусть и могла, не глядя, достать любую папку по любому объекту.

– Какого хрена ты мне притащил чертежи россыпью, так твою… Я за тебя комплектовать буду? Тра-та-та…

– Люда, потише. Испортишь молодого специалиста, – лепетал оторопевший ГИП.

– Ничего, пусть привыкает. Поработает со строителями и не такому научится.

У Люды я обнаружил невероятные ценности. Когда-то, сразу после войны, директором института был Таций, наш сосед снизу, пытавшийся вступить в спортивную борьбу с отцом. Он был, как я понял, большой книголюб, и излишки денег из бюджета института тратил на приобретение архитектурных изданий в комиссионных магазинах. Люда их бережно хранила, но мне, то ли из добрых побуждений, то ли почувствовав ценителя, давала их на долгое время щедрой рукой. Это были альманахи Санкт-Петербургского общества архитекторов-худож-ников, Московского общества, альбомы уникальных гравюр и экслибрисов.


Еще от автора Александр Яковлевич Штейнберг
Через Атлантику на эскалаторе

Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке.


Последний импресарио. Сол Юрок

Серия «Лики великих» – это сложные и увлекательные биографии крупных деятелей искусства – эмигрантов и выходцев из эмигрантских семей. Это рассказ о людях, которые, несмотря на трудности эмигрантской жизни, достигли вершин в своей творческой деятельности и вписали свои имена в историю мирового искусства. Сол Юрок (1888 – 1974) – американский музыкальный и театральный продюсер родился в Черниговской губернии, в маленьком городке Пожар. Благодаря продюсерской деятельности Сола Юрока Америка открыла для себя выдающихся деятелей искусств из России и Советского Союза, среди которых блистали имена Федора Шаляпина, Анны Павловой, Давида Ойстраха, Галины Улановой и многих других, а Советский Союз благодаря ему посетили с гастролями Исаак Стерн, Бенни Гудмен, Ван Клиберн и другие, столь же знаменитые музыканты.


Династия филантропов. Мозес и Уолтер Анненберг

Серия «Лики великих» – это сложные и увлекательные биографии крупных деятелей искусства – эмигрантов и выходцев из эмигрантских семей. Это рассказ о людях, которые, несмотря на трудности эмигрантской жизни, достигли вершин в своей творческой деятельности и вписали свои имена в историю мирового искусства. Мозес Луис Анненберг (1877-1942) иммигрировал в Америку из Восточной Пруссии в 1890 году. Сколотил состояние, создав телеграфное агентство, передававшее результаты скачек по всей стране. В 1936 году стал владельцем одной из наиболее известных американских газет The Philadelphia Inquirer.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Рапсодия в стиле блюз

Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке.


Мистер Бейкон и Independence Hall

Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке.


Токио и плантации жемчуга

Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке.


От Лас-Вегаса до Нассау

Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке.