И пусть их будет много - [27]

— Возьми, — вложила Клементине в руки пузырек. — Перед сном несколько капель. Две-три. Не больше.

— Я устала, — словно в забытьи проговорила Клементина, — я устала.

— Я знаю. Но ты должна найти в себе силы. Твои силы дремлют. А сейчас им не время спать.

Клементина, очнувшись, схватила старуху за юбку.

— Подскажи, что мне делать?

Старуха покачала головой.

— Не могу я тебе подсказать. Да ты и сама все со временем поймешь. А вот помочь тебе собрать силы я могу. Я приду сюда завтра опять, и ты приходи. Да напои перед этим своих слуг. Не надо им знать, что ночью ты выходишь из дома. Накапай вот этого средства в вино, подай всем, кто может обнаружить твое отсутствие. Да не беспокойся. Нет в этом никакого вреда. А сейчас ступай, иди и ложись спать.

— Я теперь не усну.

— Иди. Буди своего охранителя и иди. И девушку свою спать уложи. Третью ночь не спит, бедная, — старуха захихикала.

— Откуда ты знаешь?

— Вижу, — коротко ответила ведьма.

Глава 10. В Ажене

Мориньер в сопровождении двух всадников прибыл в Ажен в середине дня, когда тусклое осеннее солнце готовилось упасть в низкие, наползающие на город тучи. Они въехали через Гравские ворота, которые всего десяток лет назад так негостеприимно встретили отца Великого Конде. Мориньер предъявил стражникам, вышедшим к ним навстречу, бумаги. Те взглянули на печати, вернули грамоты, потеснились, пропуская гостей в город.

Всадники медленно двинулись по улицам, не так давно перегороженным баррикадами. Следы недавнего конфликта, — мешки с землей, — местами еще лежали у стен домов, мешая как пешим, так и конникам.

Мужчины ехали молча, и на лицах их застыло одинаковое выражение холодного превосходства.

В городе стояли войска. Жители Ажена, еще недавно терзаемые стремлениями к справедливости и жаждой получить ее сразу — здесь и сейчас, теперь охолонули, отступились. Многие мечтали о том, чтобы память свидетелей их вспышки оказалась короткой или милосердной. В иных случаях, думали они, это — одно и то же.

Войска, расположившиеся теперь в городе, очень способствовали подобным настроениям.

Горожане, что попадались на пути, бросали на Мориньера и его спутников пугливые взгляды, жались к стенам домов. От чужаков не ждали добра.

Всадники миновали дворец епископа, собор Святого Каприя, выехали на площадь.

Их появление не прошло незамеченным. Мальчишки, до тех пор глазевшие на закованного в колодки преступника, завидев три фигуры на конях, мигом потеряли к поникшему головой мошеннику интерес. Кинулись врассыпную, громко вопя.

Молодой мужчина в одежде судейского, стоявший неподалеку, встрепенулся, взглянул на гостей, быстро покинул площадь. Направился к дому, расположенному сразу за зданием городского совета.

Мориньер удовлетворенно кивнул, обернулся к спутникам:

— Через минуту-другую господин Фарби будет уведомлен о нашем прибытии.

— Начнем сегодня? — спросил один из них.

— Завтра, — ответил Мориньер, направляя коня в проулок, где рядом с домом булочника, украшенным вывеской-кренделем, располагалась небольшая, но довольно уютная гостиница. — Сегодня нас ждет хороший ужин и свежая постель.

— А господина Фарби, — продолжил с насмешкою один из его двух его спутников, — полагаю, ожидает, напротив, ночь весьма беспокойная.

Мориньер промолчал.

Спустя час с небольшим в гостиницу явился юноша — сын господина Фарби. Интендант приглашал господ на ужин. Мориньер отказался. Он демонстрировал суровость и неподкупность. Поблагодарил, просил передать, что завтра с утра будет иметь честь обсудить с господином интендантом все возникшие вопросы. Изъявил уверенность, что господин Фарби готов на них ответить.

Юноша был бледен, топтался у порога, пытался настаивать. Когда он ушел, Мориньер и два королевских комиссара, — советник Бертран де Монтего и молодой нотариус из Монтобана, Эжен де Трей, — отправились на улицу Молинье и с аппетитом поужинали.

* * * *

Всю ночь шел дождь. Потом ветер, разогнав тучи, успокоился, стих. Распогодилось.

Утром, когда Мориньер и два королевских комиссара вышли на площадь, по улицам еще текли потоки воды — остатки вчерашнего потопа. И светило до странности яркое солнце.

Ажен, несмотря на прекрасную, неожиданно не вполне осеннюю, погоду, застыл в напряжении. Во всяком случае, булочник, вынесший свой товар и разложивший его на столе, поставленном у дверей, не каламбурил привычно, а молча, деловито обменивал свежий хлеб на монеты. А девушки, собравшиеся поутру у колодца, не смеялись и не болтали, как обычно, а как-то стесненно дожидались своей очереди, наполняли кувшины и ведра свежей водой и расходились по домам.

Город ждал.

Весть о том, что в Ажен прибыли королевские комиссары, разлетелась по городу еще накануне. Горожане, участвовавшие в волнениях, сразу же собрались в соборе Сент-Этьен. Говорили, гадали, чем обернется для них недавний бунт, кто победит — королевский ли интендант или местные муниципалы? И что, при том или ином раскладе, будет с ними?

Смутьяны, совсем недавно строившие баррикады в стремлении не впустить в город войска, сегодня мечтали о том, чтобы все само собой рассосалось. И, в общем, уже не так важно было, отменят последний побор — рыночный сбор с каждого локтя длины прилавка, — или нет. Лишь бы ушли войска, лишь бы можно было собираться, как прежде, по вечерам в тавернах, пить вино и щипать за попки молоденьких служанок.