И пришел доктор... - [57]

И ещё. Обучаясь лечебному делу, люди с фонендоскопом изучают все имеющиеся у человека заболевания и недуги и, волей-неволей, ищут их у себя родимых. Словно следопыты. А в медицине существует древняя поговорка: «Здоровых людей не бывает. Бывают недообследованные». Поэтому, какой-то букетик заболеваний они у себя по-любому находят. Это я по себе знаю.

Изучаем психиатрию. Читаем симптомы шизофрении: бред, галлюцинации, разговоры с собой и так далее (у всех есть, не так ли?). А один мой знакомый, не медик к слову, штудировал учебник по женским болезням и нашёл у себя всё, кроме беременности. Я же зашёл дальше: во время практики в клинике акушерства заметил, что мне нравится солёненькое, повысилась капризность и стало тянуть низ живота.

Вот также и наши товарищи. Прибыв на Север, на месяц, столкнувшись с военными и взглянув на их тяжёлое состояние, они сами почувствовали себя не лучшим образом. И потерялась действительность, кто есть кто, где доктор, а где больной.

Первым, всеми своими двухсотсемидесятью тремя костьми, загремел в госпиталь Санчес. Освидетельствование. Затем свалился МС, аналогично первому, на обследование. Затем снова Санчес. Опять на комиссию, повторную. Василий Иванович эвакуировался с ушибом челюсти. Дядя Слава — с сотрясением головы и мозга (жизнь нас била). Михалыч — с нейроциркуляторной астенией смешанного генеза. Лёлик — с варикозной болезнью. Далее Виктор Юрьевич, с наиопаснейшим заболеванием мезотимпанит. И так далее, и всё тому подобное.

Болели мои товарищи сильно и беспощадно. Но, тем не менее, балду в госпитале они не пинали, а, как ни удивительно, активно работали по любимой специальности. Михалыч помогал на гнойной хирургии, отрезая конечности, поражённые гангреной; Санчес — на травматологии, пришивая конечности, оторванные в авариях; Лёлик — в шестом отделении (сами понимаете), вправляя мозги; МС — на специальном для подводников, захлебнувшись в анализах. Только воякам всё не хватало чего-то. Поэтому вышеуказанные нозологии у моих товарищей по академии действительно имели место. И хворали они долго и периодически. И списывали их по тяжёлым заболеваниям.

Вот довели-то! Бедные мои сокурсники. Держитесь. Я с вами!

Пишу из госпиталя.

ГЛАВА 40 ШУТКИ МОРФЕЯ

Опять уснул я как-то раз

И вновь Морфей мне сон припас,

Ни слова не сказали мне.

Служить я вышел в феврале…

Спустился с сопок жуткий лёд

И заморозил всех на много дней вперёд.

Никак понять я не могу

Где ты? и что, что делаю я тут?

Ведь были солнце и тепло,

И нам с тобою хорошо,

К себе тебя я прижимал…

И так жестоко я попал!

Казалось, каторги уж нет,

Десятки, может, сотню лет,

И рабства дух был побеждён,

Задолго до того, как я рождён.

Но ошибался я на этот счёт,

Не истреблён ужасный флотский гнёт.

И окунули меня прямо с головой…

А так охота быть с тобой!

Охота получить лишь твой приказ,

Не обсуждая, срочно, в раз.

И выполнить его бегом,

Не оставляя на потом.

Ведь для меня супруга — командир,

Пошить бы только ей мундир.

Она и полк сумеет подчинить,

Да что там полк, вся армия… лежит.

Лежит в ногах и ждёт указ!

Что делать, коль супруги будут воевать?

Хорошего, уж точно, ты не жди,

Нет, лучше ты всех их не зли!

Но и награды не чета вон тем,

Не избегая сладких тем,

Хочу заверить я вас всех,

С любимой ждёт меня успех!

Сочувствовать умеет и любить,

Не как вояки — только водку пить.

Ну а по внешности — совсем улёт.

Когда её нет рядом — это гнёт.

И чувство одиночества со мной.

ХОЧУ УВИДЕТЬСЯ С ЖЕНОЙ!

А то уж эти моряки

В печёнке словно бурлаки.

И состраданья у них нет,

А лишь фуражка да берет.

И пусто, пусто в голове,

И вечно ходят не в себе.

Изображают труд вовсю,

И вроде все стоят в строю,

Но ты меня не проведёшь,

Лентяи, мать ядрёна вошь.

Но я то знаю, это сон,

Которым я ошеломлен!

Проснусь сейчас же, нету сил,

Как хорошо иметь красивый тыл!

Проснусь и обниму жену…

Ночной кошмар гоню долой.

И никуда я больше не пойду,

Во сне то будь иль наяву.

ГЛАВА 41 МОРСКОЙ БАРАБАШКА

Труд из обезьяны сделал человека, а Вооружённые Силы — наоборот.

Шарада

На Севере, дорогой мой читатель, Вам может присниться всякая всячина. Ничего страшного в этом нет. Хуже всего, это когда не во сне, а наяву происходят неожиданные чудеса. Вот тут уже имеется некоторый элемент пленительного волнения, с прилагающимися по такому случаю шестиногими мурашками, покрытых хитиновым щетинистым покровом.

Взять, для примера, Леонидыча, который вместе с Михалычем в военной флотской части служил. Леонидыч являл собой весёлого начальника одной из приятных дозиметрических лабораторий. Он был добрый и порядочный, а главное — не эгоист. Служил на море давно, и повидать успел всякое.

При всём при этом у начальника дозлаборатории в квартире жил домовой. Великий русский толкователь слов, ценитель родного языка и просто хороший человек Владимир Иванович Даль называл столь милое создание ещё другими словами: постень и лизунь. Описывал же он его так, цитирую: «Не очень рослый мужичок. В синем кафтане с алым поясом. На лице густая растительность и маленькая бородка». Не знаю, подходил ли под данное описание домовой Леонидыча, но факт его наличия был неоспорим. Видеть барабашку никто не видел, а присутствие потустороннего существа ощущалось лишь по мелким пакостям. Обычно этот субъект брал всякую мелочёвку: конфету «Карамель» или плитку шоколада, а то и ложку чайную или шнурок из обуви. Видимо, начальник лаборатории казался домовому приятным человеком, и он не борзел сильно. Другими словами, жили они дружно.