И пришел доктор... - [33]

Дальнейшие изречения, издаваемые столь примитивным гражданином, из отряда приматов, продолжались в том же ключе. Автор специально их не приводит на страницах повести, поскольку такой лексикон не только бездушно порочит великий и могучий русский язык, но и оскверняет легкоусвояемый текст.

Палыч — человек спокойный да восприимчивый. Говорить с выбежавшим аборигеном он даже не стал, несмотря на то, что в душе и бушевал смертоносный ураган. Закипев, словно бойлер, офицер всё-таки смог себя удержать в руках, хотя пальчики его и забегали судорожно по висящей на поясе кобуре. Вместо пальбы по живым мишеням он попросил у продавщицы килограмм морковки, рядом с которой до начала инцидента имел честь остановиться. Но абориген не унимался:

— Да я, тебе, прямо здесь морду начищу, — заверил он достаточно самонадеянно, даже на глаз не прикинув весовые категории.

— А вот за морду Вы ответите, — строго выпалил Палыч.

Хорошо ещё стрелять не начал, а ведь мог: ПМ-то под завязку был боевыми патронами заряжен Да и рука уже сама кобуру расстегнула….

У колбасника, боковым взглядом заприметившего изменившееся состояние кобуры, что-то заклинило, где-то определённо щелкнуло, и он выбежал курить на улицу. А народу на рынке уйма и все стоят как истуканы, рты раскрывши. Живые свидетели. Всё видели, всех слышали. Ещё бы, такое представление. Редкостное шоу даже для этих мест!

Ну, Палыч сразу в Органы. На службу-то он по моральной травме идти не мог. Стресс. Завели на колбасника уголовное дело. А как иначе? На базаре за «базар» отвечать надо. Вот тут картина поменялась с точностью до наоборот. Спасибо Органам.

Через пару дней кончились продукты у Палыча (самое ужасное качество продуктов — это то, что они заканчиваются), и вновь очутился он на центральном (и единственном) рынке. Как и несколько дней назад, снова выбежал муж — сгнивалыцик ему навстречу, но как будто его подменили. Не извергая гневных фраз и не брызжа слюной, он с разбегу упал в ноги Палычу и стал прощения просить прилюдно. Обзывал себя нехорошими словами, отражающими неважные умственные способности и принадлежность к низшему животному миру. Предлагал коньячную группу и ящик сосисок безвозмездно. Клялся, что тёща его попутала, а сам он жертва бабьего заговора. В общем, убивался, что есть сил. Простил-таки его Палыч. Заявление из милиции, разумеется, не забрал, но написал, что «сосисник» извинения свои принёс и раскаяние принародно отобразил.

Но инцидент-то на раскаяниях своего значения не исчерпал. Вопрос в школе так и висел в воздухе, нерешённый. Пришёл Палыч снова к директору, как и положено, спустя десять дней. Бровями водит кругами, мол, как же директор среагировал?

А директор, женщина, типа провела административное расследование и объявила классной даме всего лишь выговор. Жалкий, никому не заметный выговор, который тут же исчез в несметной кипе бумаг, документации и расписаний.

Палыч решил высказать женщине свою позицию:

— Меня Ваше псевдорешение не устраивает, — начал он прямолинейно. — Пускай историчка публично, при всём классе, извиняется или Вы хотите, чтобы, как в Питере, мальчик свёл счёты с жизнью из-за училки?

Директорша нервно моргнула, протёрла очки замусоленным носовым платком, но мнение своё менять не соизволила, так как все повязаны, «спят под одним одеялом» и всё в таком духе. На детей же она хотела плевать с самой высокой колокольни. Не открыто, конечно, но хотела.

Следует ещё добавить, что отдельные богатенькие коммерсантики нашего маленького городка — родители бестолковых учеников, подкармливали хамскую даму, чтобы детки их получали только положительные оценки. И, вследствие такой кормёжки купюрами, она и ходила, как Пуп Земли. Так вот, эти самые родители, мучавшиеся бессонницей и радея за учительницу, стали приходить к Палычу кто с просьбами, кто с угрозами, чтобы он дело не раздувал: некоторые люди, всё-таки, на удивление, отличаются особой борзотой.

На такой случай могу посоветовать Вам — обзаведитесь портативным цифровым диктофоном. Штучка маленькая, но чрезвычайно полезная. Так что и эта группа «товарищей» не смогла оказать влияния на защитника справедливости. Отнеся аудиоколлекцию (столько много приходило просителей) в Органы, он обратился выше, к главе образования города. Хватило одного звонка.

Ну, а дальше, как и положено, по нисходящей. Заметив шишечку, виновница сразу извинилась и низко раскланялась. Перед всем классом. Но триумф ещё до конца не состоялся. У мальчика сразу появились двойки и тройки. Причём, как у нас это любят делать, задним числом. И по разным нозологическим предметам. Палыч снова в школу. Директор, наученная горьким общением с главой образования и осознав, что так и до завершения карьеры недалеко, вновь протёрла очко замусоленным платком и уже сама разгон всем устроила, мало-мальски наведя порядок. В табелях, чудесным образом, пропали неуды и тройки, превратившиеся неожиданно в четвёрки и пятёрки. А то ещё бы чуть-чуть — и Палыч готов был идти выше….

К сожалению, ситуация резко затихла — и мальчика оставили в покое, а Палыч попал в госпиталь. Дирекция же школы не замедлила компенсировать Сидуровой извинения перед ребёнком и выволочку на «ковре» у высокого руководства, представив её на государственную царскую премию как (внимание!) лучшего педагога. Вот такой юбилейчик устроили взяточнице. «Поздравляем!»