И придут наши дети - [76]

— Трудно установить, — ответил Гибала, и в его голосе слышался страх. — Примерно тонн двести…

— Хорошо, — ответил инженер, и ему показалось, что он как бы похвалил Гибалу. Он спросил его, установлена ли уже причина аварии, но Гибала сказал, что подробную информацию сможет дать только позднее.

Тем временем в диспетчерскую позвонила Вера Околичная и тоже спросила о причине аварии. Добиаш, так же как и Гибала, уклончиво ответил, что подробности еще неизвестны и чтобы она позвонила позднее. Уже когда она повесила трубку, он с сожалением подумал, что мог бы сказать ей несколько ласковых слов и пригласить на чашку кофе.

Потом он хотел позвонить начальнику первого цеха Хутире, но не дозвонился и решил связаться с предприятиями, берущими из Грона воду. Это, в конце концов, гораздо важнее.

После грозы течение Грона убыстрилось и уровень реки все поднимался и поднимался, потому что с гор стекали все новые и новые потоки воды. Это означало, что масляное бедствие захватит реку по всей ее протяженности и через несколько дней достигнет Дуная.

Добиаш последовательно, один за другим, обзванивал города и поселки, использовавшие воду из Грона. Теперь, после аварии, им придется остановить насосные станции и искать другие водные источники. Ни один разговор не обошелся без объяснений с одной стороны и ругательств — с другой. Добиаш терпеливо все выслушивал и лишь молча морщил лоб. Не он же, в самом деле, виноват в аварии!

То же самое было и с заводами, бравшими воду для своих технических нужд. Он позвонил в «Биотику», и диспетчер тут же стал ругаться последними словами, потому что масло уже попало в холодильные установки и производство антибиотиков пришлось остановить.

— Какого черта вы не позвонили раньше, — орал диспетчер. — Чем вы там занимались с самого утра? Мы узнали об аварии раньше, чем вы… — И так далее.

Диспетчер цементного завода также набросился на инженера. Мол, большое спасибо, парень, масло уже попало к нам в песчаные фильтры, ты, вообще, имеешь хоть какое-то представление о том, как трудно теперь будет вычистить все это свинство?! Кто нам за это заплатит? Добиаш ответил, что он не знает, и ему пришлось все это повторить снова, когда он позвонил на пивоваренный завод, где его спросили, кто теперь выпьет эти гектолитры пива, перемешанного с маслом.

В Левицах ему сказали, что, слава богу, он позвонил вовремя, что им придется остановить установки для искусственного орошения. Вы можете себе представить, спросили оттуда, что случилось бы, если бы вашим маслом мы увлажнили почву?!

А между тем позвонили из районной водоинспекции. На этот раз это была уже не равнодушная секретарша, а какой-то мужчина, возможно заведующий, у которого от злости дрожал голос, да так, что Добиашу показалось, что трясется даже трубка телефона. Он грозил штрафами, параграфами и прокуратурой, обещал, что кого-то снимут и кто-то за это поплатится. Когда мужчина, который даже не представился, слегка успокоился, инженер спросил его, имеют ли они уже сейчас представление о том, какой убыток нанесла случившаяся авария. Какое-то мгновение в трубке стояла тишина, а потом тихий, усталый, почти измученный голос произнес:

— Пока трудно сказать. По всему течению Грона погибла рыба… В кронах… это… примерно три миллиона. Река будет мертвой. Сопутствующий ущерб — остановка производства, питьевая вода, загрязнение почвы… думаю, двенадцать-пятнадцать миллионов… Господи, что же вы там наделали?!

Пока Добиаш, заикаясь, мямлил что-то о треснувшем трубопроводе, о переполненных гудроновых ямах и плановых показателях, о недостроенной станции, мужчина на другом конце повесил трубку, и прошло несколько минут, прежде чем инженер понял, что его никто не слушает.

Огорченный, он повесил трубку и тут же стал звонить начальнику первого цеха Хутире.

— Вы установили причину аварии? Знаете уже, как это произошло? Скажет мне это кто-нибудь, наконец?!

— Ты задаешь вопросы, будто сам сопливый мальчик, будто ты сам ничего не знал, — бормотал в трубку инженер Хутира и так шваркнул телефонной трубкой, что Добиаш испуганно дернул головой. Хотел тут же ему перезвонить, обругать и спросить, построил ли он, наконец, свой дерьмовый дом и где он был, когда надо было следить за работой топки, перегруженной сверх всякой меры, но потом только махнул рукой и поднялся из-за диспетчерского пульта. Пожалуй, хватит. Надо пойти посмотреть, что делается в цехах.

Когда он уже вышел на заводской двор, он вспомнил о Вере и решил, что сейчас позвонит ей откуда-нибудь из цеха.

Все стулья вокруг длинного покрытого зеленым сукном стола в зале заседаний Городского национального комитета в Банской Каменице были заняты. Хотя заседание еще и не начиналось, воздух уже был прокурен. Секретарша председателя разносила кофе на большом подносе, и его приятный аромат перебивал дым сигарет. Перед присутствующими были разложены бумаги и тетради для записей, проекты, графики работ и финансовые ведомости. Все разговаривали вполголоса, то тут, то там вспыхивал негромкий смех, раздавалось звяканье чашек и ложек, скрежет стульев. С улицы доносился шум моторов грузовиков и автобусов, которые натужно взбирались по крутым улочкам города.