И побольше флагов - [28]

– Но старшая девочка хоть как-то помогает?

– По мне, мэм, так старшая – это самое зло и есть. Моя старуха, может, и терпела бы, если бы не старшая. Из-за Дорис этой она и взбеленилась. Слаба эта Дорис на передок, вот в чем дело. Истинно так, мэм. Она даже ко мне подкатывалась, хотя я ей в деды гожусь. И Вилли нашему она прохода не дает, ни на минуту не оставляет его в покое. А он скромный парень, Вилли, стеснительный, не может работать, когда она к нему лезет, лезет и не отстает никак. Вот такие дела, мэм. Вы уж простите, что не выдержали, но я обещал моей старухе, что вернусь один, без них, и от слова своего отступать никак не могу.

Мистер Мадж был первым в череде принимающих сторон. Самый долгий срок пребывания Конноли у тех или иных хозяев составлял десять дней, самый короткий – час с четвертью. За полтора месяца слух о них разнесся далеко за пределы прихода. Влиятельные люди в Лондоне, собираясь в «Терфе»[22], втихомолку обсуждали эту тему: «Весь план с самого начала был ошибкой. Вчера я узнал о некоторых примерах поведения этих эвакуированных…» – и весьма вероятно, что причиной скандала послужили именно Конноли. Речь о них шла и в палате общин, им посвящались параграфы официальных документов.

Барбара попыталась разделить детей, но в первую же ночь разлученная с братом и сестрой Дорис вылезла в окно и пропала; по прошествии двух дней ее обнаружили в сарае, находившемся в восьми милях от дома, упившуюся сидром и неспособную внятно рассказать о том, где она была и что делала все это время. В тот же вечер Мики искусал жену дорожного рабочего, в дом которого был определен, да так сильно, что пришлось обратиться к окрестной фельдшерице. С Марлин же случился сильный припадок, породивший не воплотившуюся в жизнь надежду на возможность летального исхода. Все пришли к единому мнению, что единственным подходящим местом для Конноли является «спецучреждение», и перед самым Рождеством после выполнения ряда формальных процедур, осложненных неясностью происхождения Конноли, они наконец-то были в такое учреждение отправлены, и Мэлфри вернулась к своим обязанностям по приему гостей и увеселению их с помощью елки и фокусника, сопровождая все это вздохами облегчения, слышными далеко окрест. Подобное испытывают люди, когда после ужасов ночного авианалета слышат сигнал отбоя.

– Что случилось, миссис Фремлин? Ведь не мог же приют отправить их обратно!

– Учреждение эвакуировали, и всех детей разослали по местам, откуда они прибыли. Единственный адрес, который имели Конноли, это Мэлфри, и вот они здесь. Инспекторша по делам несовершеннолетних привезла их в приходской совет. Я находилась там с девочками-скаутами и вызвалась проводить их к вам.

– Они могли бы и предупредить нас.

– Наверно, побоялись дать нам время опомниться, чтобы мы не воспротивились их плану.

– Очень верная тактика с их стороны. Конноли накормлены?

– Должно быть. Во всяком случае, Марлин в машине сильно рвало.

– Мне не терпится увидеть этих Конноли, – сказал Бэзил.

– Увидишь, – сурово пообещала сестра.

Однако в прихожей, где их оставили, детей не оказалось. Барбара позвонила в колокольчик.

– Бенсон, вы помните детей Конноли?

– Прекрасно помню, мадам.

– Они вернулись.

– Сюда, мадам?

– Сюда. Они где-то в доме. Вам лучше сразу же организовать поиски.

– Очень хорошо, мадам. А когда мы их отыщем, их тут же заберут?

– Не тут же. На ночь их придется оставить здесь. А завтра я подыщу для них место в деревне.

Бенсон помялся.

– Это будет нелегко, мадам.

– Да, Бенсон, это будет нелегко.

Бенсон опять помялся в нерешительности, а затем счел за лучшее сказать лишь:

– Ну так я начинаю поиски.

– Я его понимаю, – сказала Барбара, когда Бенсон вышел. – Он трусит.

В конце концов Конноли разыскали и собрали вместе. Дорис была обнаружена в спальне Барбары, где пробовала на себе ее косметику. Мики застигли в библиотеке раздирающим ценный фолиант, Марлин нашли под раковиной в судомойке, где она поедала остатки из собачьих мисок. Когда Конноли, собрав, опять водворили в прихожую, Бэзил смог разглядеть детей. Вид их произвел на него впечатление большее, чем можно было ожидать. Детей увели в холостяцкое крыло и поместили там в большую комнату.

– Дверь запереть?

– Не поможет. Если захотят уйти, уйдут.

– Можно вас на пару слов, мадам? – попросил Бенсон.

Вернувшись, Барбара сказала:

– Бенсон трусит. Отказывается с ними оставаться.

– Хочет уйти?

– Говорит, либо он, либо Конноли. Не могу его винить. Фредди никогда не простит мне его уход.

– Бэбс, ты хлюпаешь носом.

– И кто бы не хлюпал на моем месте! – воскликнула Барбара, вытаскивая платок и плача теперь уже в открытую. – Скажи, кто?

– Не будь дурой, – сказал Бэзил, переходя, как это часто бывало в их с Барбарой разговорах, на школьный жаргон. – Я все устрою.

– Бахвал. Сам дурак. Дурак в квадрате.

– Дурак в квадрате и с нашлепкой на носу.

– Милый Бэзил, как чудесно, что ты вернулся. Я уверена, что, если кто-то может все устроить, так это ты.

– Фредди бы не смог, правда?

– Фредди нет дома.

– Я умнее Фредди. Бэбс, скажи, что я умнее Фредди.

– Я умнее Фредди. Один-ноль.

– Бэбс, скажи, что меня ты любишь больше, чем Фредди.