И печатью скреплено. Путешествие в 907 год - [11]

Рулав подал первую стрелу Гуннару.

– Из Смоленской земли стрела, – важно сказал Гуннар. – Радимичи ее пустили.

– Все-то ты знаешь! – Этериарх без удовольствия посмотрел на ребристый наконечник.

– …Понимать это надо так, – продолжал Гуннар, – «у нас, славян, рыба есть, а у вас нет».

– Далеко у них стрелы летают, вот как надо понимать. – Рулав представил себе силу тетивы, пославшей эту рыбицу.

Третий стражник растолковал с варяжской образностью:

– Славяне сказали: «Ваша рыба теперь у нас, и только стрела разрешит этот спор».

– Нечего тут понимать! – крикнул этериарх. – Это – оскорбление! Ромеев еще никто так… не кормил.

У него почти слезы выступили на глазах. «Бесчувственный народ эти варяги, дикий», – озлился он в первый раз так, наверное, на своих меченосцев.

– Ешьте ее, – сказал этериарх. – Прямо сырую возьмите и съешьте. Может быть, она как раз отравленная…

– Если радимичи посылали – вряд ли отравили, – сказал Гуннар все тем же важным тоном. – Но есть мы эту рыбу не будем, архонт.

– Тогда ступайте на стены кто-нибудь и пошлите ее обратно. Да так, чтобы горожане видели!

Рулав собрал рыб, уцелевшую стрелу и пошел поискать хороший лук.

Этериарх посмотрел вверх – оттуда пока ничего больше не падало.

СВОД ВТОРОЙ ДЕНЬ И НОЧЬ

Берег Пропонтиды (сказания участника похода)

«…А потом мы вышли на берег. И пошли по нему, и встали лагерем, а паруса на многих лодьях убрали и вытащили лодьи на берег, и только часть их князь послал сторожить вдоль города…

И вышли мы на берег, и земля царьградская показалась мне похожей на землю корсуньскую. И скот был, и рощи из корсуньской сосны и ели, и виноградники, и рыбы много белой. И понял я, что ромеи ищут по миру земли, похожие на царьградскую, – и в Корсуни они живут, и здесь, и говорили мне люди, что в других местах похожих они тоже живут. И странным подумалось мне такое желание: охватить разбросанные по миру куски и острова похожих земель, и все виноградники мира, и всех быков, и всю большую белую рыбу…»

Олег

Царьград Олегу был внове. Он, конечно, знал, куда идет, – по рассказам. Но на деле Город оказался – если смотреть со стороны на стены – подряхлее и… несуразнее, что ли.

Вот они высадились, вышли у главных, самых неприступных стен Города. И ров широкий, каменный, вода в нем. Ну, понятно, вода гнилая, зеленая. Стены – потертые временем, между камнями пробиваются пучки длинной жесткой травы, даже деревья растут из расселин – в сторону солнца тянутся. А солнце как раз совсем с другой стороны стен, и видно, как дерево изо дня в день за ним следит и оттого кривое во все стороны…

Первая стена очень высокая. За ней вторая, еще выше. Не так надо было делать, подумал князь. Лучше бы за первой стеной не видеть вторую. Тогда если воины преодолеют первую, они знают или не знают, а все одно оторопеют, увидев перед собой еще одну такую же преграду. А здесь все ясно заранее. Царьград он вообще, видимо, такой: все показывает, что он из себя есть, грозится да красуется…

Олег нехотя улыбнулся. Видимо, он себя не обманывает: в Городе действительно есть некая несуразность. Если он поймет ее до конца, он сладит с Царьградом. Надо понять…

Дело темное, как что было, но теперь он совсем не удивляется, что в этом городе год назад убили на базаре пятерых русских купцов. И такое случалось не впервые.

Но княжеское дело – не месть, отомстят воины. Княжеское дело – свободная торговля для Руси. А где торговать, как не в Царьграде?

Для ромеев Русь – далекая, за болгарами, за печенегами. Что же, пришлось привести ее всю сюда, под стены Константинополя. Давайте посмотрим один на другого, узнаем, кто чем силен, и закон установим. Вот получается, что мира без ссоры не вышло. Что не поделили в Городе славяне и ромеи? Спорят ведь не народы. Уклады жизни спорят. И разные цели.

Вот на Руси спорили, спорили, а сюда пришли вместе. И сейчас никто не пойдет не осадит Киев. Игорь может сидеть спокойно. И даже печенеги не придут…

– Позови воеводу, – кивнул князь оруженосцу.

Тот пошел за Велемудром – воевода на берегу кричал начальникам полков:

– Переяславский! Стражей у лодий поставишь. Ответ держишь за берег. Мирослав-вятич! Разведчиков пошлешь дальше по берегу. И питье-вода за тобой для всего войска. Не спорь! Кому что способно: вы люди лесные, тихие и воду чуете… Изборский воевода где?.. Лучников ставь против стен. Две тысячи построишь. По сорок человек будешь с заменой отпускать к кострам, рыбу уже пекут… – Бросил взгляд вокруг, оценил на глаз: сутолоки немного. Не слишком ли расползается войско по берегу?.. Крикнул: – Воеводы! Всем полкам выставить сторожей!

– А чего беречься? – откликнулся Радомир Любечский, ширококостный, прямоносый, с угрюмым лицом весельчак. – Себя, что ли, беречься?

За спиной его из лодьи вышел – два прыжка по воде – на берег Стратимир:

– Ты и себя поостеречься можешь! От тебя ведь орлы в степи шарахались – больно страшный! Змеи прячутся!..

– Ладно, сторожей-то я поставлю, – ухмыльнулся начальник любечского полка. – А когда к царям пойдем разговаривать?

– Не видишь, они ворота чинят? – указал Стратимир на Золотые Ворота. – Видишь, сколько людей старается?