И овцам снятся пастухи - [21]

— Послушайте, любая встреча с вашими этими господами может стать для нас последней! Позвольте нам хотя бы удовлетворить совё любопытство, — Сказал я как можно более просительно.

Она, похоже, смягчилась.

— Как называлась станция, на которой нас схватили? — Снова спросил я.

— Музей истории естественных наук.

— Почему-то я так и думал. А почему её так и не открыли? — Спросил Мати.

— Я не знаю, раздражённо сказала она. Нам нужно идти, — Она закончила перевязку и собралась уже уходить.

Мати выудил из ящика ещё один медицинский чемоданчик, и мы пошли за ней.

— Позвольте, я угадаю, что случилось? — Спросил я на ходу и, не дождавшись ответа, продолжил. — Довольно давно, лет тридцать назад, вы построили гейт-станцию, что позволило вам совершать переходы в другие миры. Однако вскоре ваши господа обнаружили, что не имеют влияния на жителей других миров, и быстро свернули этот проект, опасаясь, что мы можем освободить этот мир от них. Что скажете?

— Скажу, что Вы не правы, — Произнесла она, пристально посмотрев на меня. — До ввода станции в строй у нас был только один господин — господин Хатуль, наместник Бога на земле. Под его мудрым руководством мы достигли процветания, объединения всех наций в одну и создания мирного общества. Ему мы обязаны проектами космических кораблей и гейт-станции. Когда станция заработала, господин Хатуль ушёл, но пришли другие господа. Много других.

— Я вас понимаю, — Заявил я, хотя уже ничего не понимал.

Дальше она пошла молча и на вопросы не отвечала. Мы поднялись на лифте на тот этаж, где находился кабинет генерала. Стоявшие у лифта солдаты вытянулись по стойке смирно. Далее мы прошли по коридору, миновали дежурного, который вскочил и что-то доложил переводчице, весь трясясь от страха. Она коротко кивнула ему, и мы вышли на просторный двор, распахнув весьма массивные двери. День клонился к закату. Недалеко от бетонного крыльца парил большой чёрный гравимобиль, резкие очертания которого шли вразрез с моими представлениями об этих грациозных машинах. На двери красовался герб Корпорации. Шофёр, азиат в чёрной куртке и кепке, дремал, откинувшись на подголовник и свесив руку в открытое окно. Переводчица что-то резко сказала ему, шофёр встрепенулся, выскочил из машины и распахнул заднюю дверь, согнувшись в поклоне.

— Он довезёт вас до космодрома, — Сказала она. — Его не посмеют остановить. Да, ваши вещи уже в салоне. Двое солдат попробовали вашу еду, они сейчас в коме. Поэтому больше к ним никто не прикасался.

Она повернулась и скрылась за дверью. Мы с Мати переглянулись и пулей заскочили в салон гравимобиля. Шофёр хлопнул дверцей, машина задрожала и поползла, описывая небольшой полукруг. Свет едва пробивался сквозь тонированные стёкла, но моё внимание привлекли наши мешки посреди просторного салона, и мы с Мати, не сговариваясь, накинулись на воду и колбасу. Хлеб уже засох, так что его пришлось грызть, что нас не остановило. Вмиг уделав роскошные кожаные сиденья крошками, мы допивали предпоследнюю флягу воды, передавая её друг другу. Я откинулся на подголовник и смотрел в окно, а Мати разложился поперёк салона, скинул кроссовки и положил ноги мне на колени. Под голову он затолкал мешок.

— Ты мой герой, Рик, — Сказал он, довольно рыгнув.

— Фу, Мати, какой ты невоспитанный мальчик, — И я погрозил ему указательным пальцем левой руки.

— Больше не буду, я просто был очень голоден, — Начал оправдываться он. — И ещё я очень рад, что всё вот-вот закончится. Я покажу тебе Стокгольм, там очень красиво летом.

— Хотел бы я, чтобы всё уже закончилось, — Сказал я и посмотрел на улыбающегося Мати. — Я с удовольствием побываю с тобой в Стокгольме. А ты должен пообещать, что съёздишь со мной в Айдахо, к моей матери.

— Ну уж нет, там и моря-то не видно, — Возмутился он, и мы оба засмеялись.

Гравимобиль на бешеной скорости мчался над равниной, плавно подскакивая над попадавшимися на пути группами деревьев.

Глава 11

Меня разбудили доносившиеся в салон звуки громовых раскатов. Гравимобиль стоял на какой-то дороге, в темноте ночи освещаемой лишь вспышками молний. За окнами лил проливной дождь, стёкла слегка запотели. Впереди виднелся освещённый фарами шлагбаум. Шофёра в салоне не было.

Я разбудил Мати и достал из мешка свой сюртук. Мати потянулся и случайно пнул меня ногой по перевязи.

— Вот гадство! — Выругался я от боли. — Где там твой волшебный чемоданчик? Коли давай ещё обезболивающее.

— Прости, я не нарочно, — Извинился он и сделал мне укол.

Боль постепенно начала стихать. Я пытался хоть что-то разглядеть в темноте, пока Мати надевал сюртук и кроссовки.

Шофёр подбежал к машине слева и так резко распахнул заднюю дверь, что я чуть не выпал из салона. Он что-то залопотал на своём языке и согнулся в поклоне. Мы друг за другом вылезли под дождь. Не успел я накинуть мешок на плечи, как гравимобиль сорвался с места и улетел, заложив крутой вираж над дорогой.

Мы пошли к шлагбауму, перед которым нетерпеливо прохаживалась фигура в плаще. Одежда быстро промокла, и мне стало холодно. Человек в плаще что-то спросил нас, но мы дружно помотали головами, показывая, что не понимаем его. Он завёл нас в будку, где уже сидели два солдата и офицер (я отличил их по головным уборам: на солдатах были береты, а на офицере — фуражка). Офицер обменялся парой фраз с человеком в плаще и приказал солдатам отдать свои плащи нам, за что я был ему весьма благодарен. Затем он вручил нам по небольшому пистолету, который легко поместился в левый карман моих брюк, а Мати сунул пистолет во внутренний карман камзола. Солдаты вытолкали нас под дождь с другой стороны будки, и, взяв автоматы на изготовку, зигзагами побежали под дождём, увлекая нас за собой. Точнее говоря, один бежал впереди, а второй — сзади, всё время подбадривая окриками то Мати, то меня, когда мы норовили упасть.