И ощутить шляхетство как блаженство - [7]

— Папа, пожалей материнское сердце. Она же моя кровинушка.

— У тебя ещё четверо мал–мала меньше. О них позаботься, чтобы школьная наука их с пути не сбила. Пять классов — и не больше! Теперь это можно, не советские времена. А то парни пить начнут, а девки — гулять, потом рожать не захочут.

Дедок положил трубку, потянулся к фужеру с самогонкой, но отставил его. Слишком уж руки тряслись от злости и праведного гнева. Внуки пошли! Один краше другого. С детьми было не легче, а с внуками так вообще горе горькое. Литвинский шляхетский род, что называется. И всё началось с того, что старший внук Васька поехал учиться в Москву как победитель какой–то там олимпиады. И плевать ему было на то, что дед само слово «Москва» и на слух не переносит. От этого слова у него челюсть перекашивает, слюна течёт, как у бешеного пса, и сыпь по всему телу проступает.

Каких трудов и денег стоило родному деду послать в Москву годных пацанов, чтобы этого блудного сына на путь праведный наставить. Те три года таскали его по кабакам и ночным клубам, пока тот не ушёл в свой первый запой. Потом стало полегче. Ваську отчислили из института за пьянство и прогулы. Он вернулся в Минск. Пошёл, как приличный человек, работать грузчиком на рынок. После третьей ходки на лечение от алкоголизма в ЛТП вообще золотым человеком заделался — свой в доску, а главное — душевный и отзывчивый, а не заносчивый вумник. Алкаш — трудяга полезный, ему с похмелюги всегда стыдно за вчерашнее. Поэтому и работает за троих, чтобы вину свою искупить. Лучше спиться, чем в институте выучиться.

* * *

В семье не без урода. Внук Васька был не первой вырусью в славном роду. Сестра–двойняшка самого Наносёнка замужем за профессором военной академии из чистокровных москалей. Хошь не хошь, а приходится за родню почитать, хоть и скулы сводит. Племянник–москалик рассказал как–то Наносёнку, что какой–то москальский магнат Герцен, который был побогаче Радзивиллов, Сапегов и Огинских, писал, что литвин русскому сначала кажется странным чужаком, но уже через пять минут русак без памяти влюбляется в него. Ну и пусть они влюбляется до поры до времени, пока нас мало. Потом поздно будет, когда расплодимся. Тогда им мало не покажется.

Москалики — идиотики, если столько лет считали нас за своих. Мы, литвины, говорили, говорим и будем говорить на русскому языке, но братьями им никогда не станем. Они так же, как и поляки, скоро будут рады служить нам как верные псы. А ещё и то жмудьё аукштайтское, что из нынешней Литвы–обманки, которое нагло присвоило имя наших литвинских предков, будет нам сапоги чистить. А мы будем плодиться и множиться. Мы им всем устроим кровавую «погоню», которая на нашем древнем гербе изображена. Литвинский рыцарь в белых латах на белом коне снова размахнётся мечом на восток и на запад, север и юг, чтобы никто наш гордый стяг не называл обидно «сало–мясо–сало».

Пусть даже на эту землю, что у нас под ногами, придут снова немцы, шведы, французы, американцы и остальная западная шваль, которой уже недолго осталось коптить белым светом. Мы до поры до времени им всем будем верно служить, как прапрадеды прислуживали наполеоновским воякам, а деды — гитлеровским эсесовцам. А потом, когда западные хозяева выродятся в гомиков, именно мы останемся хозяевами на этой земле, куда пришли наши инопланетные предки из–за моря, да еще чужой землицы прихватим.

Наносёнок протянул руку к так и не выпитому бокалу и тут же одёрнул её. Оставь это пшекам, хохлам, москалям, жмудинам и бульбашам, подсказал ему внутренний голос. Пусть спиваются до последнего. Мы, литвины, будем бодрствовать и трезвиться, пока не получим в наследство то, чего не строили, как обещал нам князь мира сего.

Не зря наши литвинские князья морочили голову с крещением то православным, то католикам, а поклонялись они именно ему, дьяволу. Ольгерд, которого теперешнее жмудьё (под кликухой «литовцы») называет Альгирдас, да и Миндовг — вона скока разов перехрещивались туда–сюда и обратно, чтоб врагов с толку сбить и время потянуть. А пока что мало нас. Мы втихую бульбашами прикинемся, чтобы хохлы и москали на первых порах подмогали, как пару разиков «братушкам» — болгарам помогли, а те их подальше послали. Так и мы всех их пошлём. Но мало нас пока, мало. Плодитесь и размножайтесь, заповедал их господь… За этим дело не станет.

* * *

Телефонный звонок разбудил безобидного старичка. На этот раз это был «куратур»:

— Ты, старый придурок! Я звонил провайдеру — у тебя в доме с интернетом все нормально. Хватит дурку гонять — включай обучающую программу.

Наносёнок зевнул и зло ткнул клавиатуру. Выплыла красная заставка «ЛЮТИЧИ». И опять этот заумный историк бормочет за кадром одно и то же:

«…Упорное язычество лютичей объясняется их верностью космическим бессмертным предкам. Лёгкость лютичей в переходе из одной религиозной конфессии в другую объясняется тем, что они никогда не принимали всерьёз ни поляков–католиков, ни православных русских, а всегда считали себя по расовой чистоте выше этих плебейских народов…»

Дедок спросонку не поверил ушам своим. Заикастый диктор за кадром заговорил точь–в–точь, как магистр белой и чёрной магии.