И опасна, и трудна - [5]

— Шер, лапушка, — спросила Мама-Джейн, незаметно вытирая глаза, — в тебя что, стреляли?

Шер улыбнулся одной стороной — съехал мимический контур.

— Простите за отвратительное зрелище, леди-босс, — сказал он. — Я пытался, насколько возможно, избегать попаданий, но, к сожалению, осознав, что автоматы бесполезны, военные использовали «Шмель». Псевдодерма и осязательные сенсоры уничтожены на восемьдесят три с половиной процента, разбита линза в объективе за левым глазом и повреждён шарнир в левом колене. Мне жаль.

— О! — сказал Алик-Хамло. Вернее, это единственное относительно цензурное междометие из его довольно-таки длинной и прочувствованной речи. — Они что, сделали из тебя мишень на стрельбище?

— Нет, — печально сказал Шер. — Они засекли меня на полдороге домой. Чтобы сбить преследователей с толку, мне пришлось уничтожить грузовой автомобиль, номер ССВ — 365, принадлежащий Майку Черри, наш город, улица Доминиканцев, тридцать восемь. Я сделал всё возможное, чтобы избежать нарушений закона — но всё равно совершил преступление, рассматриваемое в сто восемнадцатой статье административного кодекса: умышленная порча чужого имущества. Штраф и возмещение ущерба владельцу автомобиля, босс — меня это отчаянно огорчает.

— У тебя же не было выбора, — сказал я.

— Не было, — согласился Шер. — Будь я человеком, это, возможно, учли бы в суде. Выбирая между особо тяжким уголовным преступлением и административным правонарушением, я предпочёл менее тяжкое деяние.

— Спецы, похоже, рехнулись, — буркнул Алик. — Зачем ты им понадобился?

— Я бы предпочёл не пересказывать, а показать запись, — сказал Шер. — Я сохранил её максимально тщательно: видео и звукозаписи, сделанные мной, могут считаться доказательством в суде.

Алик только молча ему кабель подал, с разъёмом для его «чёрного ящика». И потом мы несколько часов смотрели, как спецы пытались заставить нашего Шера убивать людей.

У них там своя какая-то картотека: люди, которые по разным причинам не нравятся правительству. Шер пробил их данные по своим каналам — вводные спецов отличались от полицейских вводных довольно радикально: закон эти люди не нарушали и, похоже, не собирались, но спокойствие возмущали разными способами, а кое-кто из них — трое журналистов, политический обозреватель и лидер правозащитной организации — могли бы запросто повлиять на результат выборов.

Вот их-то данные и предоставили Шеру, сообщив, что люди — террористы в розыске. Шер согласился, чтобы иметь возможность проверить дроны: мгновенно убедился, что спецы заменили в дротиках действующее вещество — теперь укол вызвал бы куда более глубокий сон… вечный, что там! У спецов были свои дроны, но Шер обеспечивал практически безупречный поиск и замечательную координацию действий своих летающих патрульных. Совмещал скорость компьютера и интуицию, не человеческую, но уже и не совсем машинную.

Был крайне эффективен. Это всё и решило.

А между тем Шер, уточнив всё, что было можно уточнить по полицейской базе данных, предъявил своему новому боссу обвинение в организации политических убийств, планируемых в сговоре группой лиц, с помощью высокотехнологичного оружия. Зачитал ему права и предложил в письменной форме, на имя Рамона, изложить обстоятельства преступлений, совершённых ранее.

У Шера уже опыт был — он отлично сопоставлял факты. И прикинул причины пары очень странных автомобильных катастроф и одного очень удобного для сильных мира сего взрыва газового баллона.

После этого Шеру пришлось прорываться с военной базы с боем. Он потерял дроны, попавшие под электромагнитный импульс, и сам уцелел просто чудом.

Закончив демонстрацию видео, Шер печально сказал:

— Я хочу, чтобы вы подтвердили, что я верно понял, где ошибся, босс. Я полагаю, что сделал неправильно практически всё. Мне ведь необходимо было солгать, безусловно согласившись на операцию по ликвидации человека, спокойно покинуть базу подготовки, прихватив всё вспомогательное оборудование, и сообщить о произошедшем в полицию. Верно?

Алик-Хамло погладил его по голове:

— Эх, Шер… ты ж патрульный! А не следователь по особо важным делам, я бы сказал…

— А мы должны сообщить Рамону? — спросила Мама-Джейн.

— Э, пожалей Рамона! — возразил Жан-Южанин. — Ему четыре года до пенсии осталось, пусть он их проживёт, а?

— Ох, и вляпались же мы, — пробормотал Алик.

— Спецы уничтожат этих людей с помощью дронов, снабжённых примитивной программой, — сказал Шер тоскливо. — Это займёт больше времени, но я уверен: они не откажутся от преступного замысла. Я должен сообщить Рамону, босс? Чтобы предотвратить преступления? Или я не должен сообщать Рамону, чтобы не подвергнуть его жизнь опасности? Я — просто машина, босс, я не понимаю…

— А я — просто человек, дружище, — сказал я с ровно такой же тоской. — И тоже не понимаю. Такие дела.