И обретешь крылья... - [18]

Как раз накануне вечером, Джек сказал, что я должна сама лепить свою жизнь, а не проводить ее в ожиданиях, а в одной радиопередаче психолог советовал женщине, находящейся в похожем положении: «Само по себе желание еще ничего не дает. Действовать вам нужно, действовать».

Янни говорил: «Дисциплинируй свой ум!»

Верно и то, что сказала Реза: «Ты должна делать все сама».

Но моя душа больна, мозг парализован от страха, мысли оцепенели, вместо огня радости ледяные слезы. Я не живу, а влачу жалкое существование среди страхов и депрессии, и никто не знает выхода из этого круга.

Вернее сказать, все вокруг знают, что нужно делать, но их советы не помогают — они, как правило, касаются здоровья сильных, энергичных людей, которые крепко держат в руках свою жизнь со всеми ее колебаниями и перепадами. Я свою уже не держу, и она просачивается как вода сквозь пальцы. Только иногда еще веселые, жизнерадостные, сильные люди подстегивают меня.

Я знаю, что должна прервать связь с Симоном. Его жизнь — это ежедневная рутина без новизны, взлетов и переживаний, скучное однообразие с хорошей пенсией в качестве конечной цели.

Но я уже утонула в нем, его рот и мой пол — это одно целое: его руки и мое тело любят друг друга; наши дыхания хотят быть вместе; мы хотим осязать, лизать, тереться друг о друга; держать, прижимать, шептать на ухо непристойности. Это наш язык, которым мы в совершенстве овладели, на котором можем говорить только мы, и ни один из нас не говорил так ни с кем другим.

— Мммм!.. — Торак ущипнул себя за мочку уха, почесал голову и, наморщив лоб, взглянул на меня: — Как можно ошибаться в человеке… замечательно, сударыня! Я действительно представлял вас совершенно иначе. Хотя я, конечно, предполагал, что видимость и реальность не совпадают, но не допускал, что разрыв между ними может быть так чудовищно велик.

Я нашла его тираду бесцеремонной и рассердилась.

— Я не афиширую свои провалы перед широкой общественностью, господин Торак, это в высшей степени непрофессионально. Вполне достаточно того, что другие это делают. Когда разрыв между образом и реальным человеком становится слишком велик, в эту трещину срывается душа.

— И что тогда делать?

— Склеивать трещину, а между тем приводить свое творчество в соответствие с личностью. Или наоборот, что тоже помогает. Некоторые так никогда и не делают этого и потому сходят с ума. Со мной это уже почти случилось.

— Почти?

— Да, почти. Больше ничего пока сказать не могу, Торак. И далеко не уверена, захочу ли еще что-нибудь рассказывать.

— Я понимаю, ничего страшного. Послезавтра я буду у вас, уважаемая. Вы позвали меня, и вот, до пятницы я ваш!

Я бросила на него недружелюбный взгляд.

— Предполагай и располагай — гласит мой принцип. Мне кажется, любовь моя, у вас комплекс «ученика волшебника», по Гете.

Мы беседовали о том и о сем, но он никак не позволял от себя отвязаться. Наконец я объяснила ему дальнюю дорогу к своему дому в деревне, оговорила время и стала считать его проблемой то, как он до меня доберется.

— До встречи, уважаемая!

Он поклонился, надел свою шляпу и похромал в туман.

Совершенно сбитая с толку, я отправилась домой.

Ради Бога, что нужно от меня этому уродцу? Который выглядит как кошмар из моего сна. Неужели все существа, которые мне когда-то снились, придут из ночи в мой день? В мире гномов и ночных видений я жила постоянно, но только дома, не на работе или на улице. Театр, сцена — это промежуточное звено, которым гномы соединяют порядок и фантазию. И то и другое имеет право на существование; более того, когда одно из двух отсутствует, человек запутывается или болеет.

У меня всегда все случается совершенно непредсказуемым образом — Торак прав. Как ученик волшебника у Гете, я всегда получала то, чего сильно хотела, но не всегда была готова к этому. Я мечтала о встрече с партнером сильнее себя, получила его — и была вынуждена бороться с ним до тех пор, пока не переросла его. Может быть, я недостаточно точно пожелала, выработала не вполне четкое представление о том, чего хочу? Как я могла догадаться, что боги пичкают меня, как гуся, всем тем, чего я хочу или когда-либо хотела? Я хотела стать Петрушкой и стала им; хотела славы, и она пришла ко мне; хотела много мужчин, и они у меня были; свою жажду денег я также удовлетворила — а затем мне пришлось учиться осознавать всю эту благодать и вытекающие отсюда последствия. Секс — это было последнее, чего я сильно желала и в полной мере получила — и получала беспрерывно, во все отверстия своего тела, пока не переполнилась. С желаниями, как с рекламными обещаниями, — лучшее из них то, которое не исполнено! Но хотела ли я обойтись без этих экстатических путешествий? Нет, никогда.

Я почти не спала в ту ночь. В три часа, приподнявшись в постели, я увидела стоящего на освещенном лунным светом ковре Торака — злорадно ухмыляясь и сверля меня злым взглядом мерцающих глаз, он прошептал:

— Ты получаешь то, что хочешь, — это твоя судьба!

Я так перепугалась, что протерла глаза и увидела, что видение исчезло — всего-навсего стул с висящими на нем платьем и шляпой отбрасывал тень на ковер, и больше ничего.