И никаких ХУ! - [2]

- Ну, тебе бюллетень не поможет, - не понял тонкого намёка на толстые обстоятельства грубокожий бессердечный руководитель, - тебя, с явными симптомами до обеда, сразу надо переводить на инвалидность.

- У него, трудоголика, интеллектуальные мозги уже в голове не помещаются, - подпел кто-то грубо, таясь за дымной завесой, - в брюхо переходят.

- А у тебя, - не остался интеллектуал в долгу по принципу «дурак – сам дурак!», - отчётливо угадывается обратное движение, - и все дружелюбно посмеялись, соглашаясь и с тем, и с этим.

- Да, явно переутомился наш изобретатель, переусердствовал над моделью унитаза с подогревом, позывной музыкой и неестественным запахом роз, - съехидничал ещё кто-то, прячась за спины, но никто не засмеялся.

- Издеваетесь? – вспылил больше для виду автор уникума. – А когда премии получали, не возникали? Песни пели от дармовщины! – Толстяк огорчённо вздохнул и хорошенько затянулся для успокоения чересчур расшатанной нервной системы. - Ну, что за людишки! Как с вами работать? Ну, погодите, пустомели, бездари несчастные без грамма интеллекта, заплесневелые мыслители XX-го века, посмотрим, что вы запоёте, когда я закончу разработку ГГоМо-био-туалета.

- Это ещё что за штуковина? – Викентий Алексеевич закашлялся, пошёл и открыл входную дверь, чтобы проветрить курзал, но утро выдалось безветренным, и дымный угар не спешил покидать прокуренное до бетона помещение. – Почему Я ничего не знаю? – Он намеренно подчеркнул главное местоимение голосом руководителя, ответственного за всё, происходящее во вверенном коллективе. Ответчик слегка сдвинулся к краю подоконника, чтобы не попасть в струю свежего холодного сквознячка.

- Слабо интересуетесь жизнью подчинённых, господин директор, всё витаете в верхах, в сонме избранных, на разных заседаниях, конференциях, симпозиумах. Редко спускаетесь на грешную землю, дорогой и любимый.

Довольный небожитель усмехнулся, встав на сквозняке.

- Ну, спустился. Давай, трепись. В пять минут уложишься? – Он улыбнулся по земному – одними губами, скептически. – Не думаю, что услышу что-нибудь новенькое: этих биотуалетов – море пруди. Почему гомо-туалет? Подчёркиваешь, чтобы не путали с кошачьим и собачьим?

Изобретатель неторопливо подвигал задом, усаживаясь поудобнее, будто ему обещали не пять минут, а целый час, и поправил:

- Не гомо, а г-гомо, два «г».

- Я расслышал, но думал, что ты заикаешься от волнения, - коротко хохотнул начальник, и все дисциплинированные подчинённые поддержали его, раззадоривая трепача. Однако, настоящему интеллектуальному разуму, углублённому в дебри заковыристых размышлений, хилые потуги сбить его с толку – нипочём.

- Мне и минуты хватит, а хватит ли вам, с вашими куриными мозгами с одной извилиной, чтобы понять хотя бы идею? Пожалуй, и твоей кандидатской сантехнических наук не хватит.

- Не боись, как-нибудь разберёмся общаком, - успокоил остепенённый руководитель, - не трать времени понапрасну, выкладывай суть, детали оставь на вопросы. Давай, туфти, интеллектуал ты наш продвинутый, фекалист-корифей, - не жалел начальник ответных лестных эпитетов, заставив коридорного героя удовлетворённо поёрзать, переваливая брюхо с одного колена на другое.

- Как прикажете, - смирился он с регламентом. – Извините за точные научные формулировки, но Г-ГоМо – это генно-говённо-модифицированный био-туалет, прошу любить и жаловать… - У начальника лицо вытянулось, даже морщина на лбу обозначилась, и брови поднялись, а аудитория дружно прыснула, вразнобой закашлялась, подавившись дымом, и у некоторых он попёр из носа и даже из ушей, но созидатель продолжал презентацию, не обращая внимания и экономя дефицитное время. – Кто-нибудь в курсе генной инженерии? – спросил он, и многозначительное молчание было ему ответом. – Слышали, хотя бы, что на основе её можно сотворить? – с надеждой обвёл глазами насквозь продымлённых окружающих, и только один плечистый розовощёкий блондин, помедлив, неуверенно поделился ненадёжными сведениями, почерпнутыми из какого-то научно-популярного журнала:

- Из… этого… самого… - постеснялся дать настоящее научное определение «этому», - говорят, конфетку можно сделать.

- Умница, Царевич! – обрадовался туалетных дел мастер, похвалив парня, зардевшегося от нечаянно обнаруженных в себе уникальных данных. – Прямо в десятку! – удовлетворённо затянулся сигаретой и пообещал: - Мы конфекты делать не станем, не будем гробить кондитерскую промышленность и лишать детей и женщин сладких радостей жизни. Мы вырастим специальные генетически модифицированные, сверхпрожорливые и мгновенно размножающиеся фека-бактерии, запустим их в спецпосудины под каждый стульчак, и они, трудяги-обжоры, в две-три минуты преобразуют нам «это самое» в terra vita, т.е., в живую землю и, фактически, в готовое эффективное удобрение. Сколько добра зря пропадает! Усекли идею?

- Впечатляюще! – зачухлый кандидатишка прямо-таки обомлел от грандиозности проекта, и, главное, там, где его и ожидать-то было невозможно. – Вот откуда твоя ХУ, гигант фекалогии!

Гигант снисходительно улыбнулся.

- Погоди хвалить, как бы не пришлось дважды. Ты только вдумайся в перспективу: у нас, в нашей необъятной благополучной стране ни много, ни мало, а почти 140 миллионов засранцев. Каждый в день даёт в среднем… ну, скажем, по килограмму этого самого, причём, заметь, в нормальное время, а частые стрессовые периоды: выборов, там, денежных реформ, скачков цен или больших урожаев овощей и фруктов – и того больше! Врубился в масштабы? – Первооткрыватель и сам разволновался и отёр бисерный пот с сократовско-платоновского лба.