И нет счастливее судьбы: Повесть о Я. М. Свердлове - [27]

И громогласный клич всколыхнул площадь:

— К тюрьме! Свобода товарищам!

Сразу поредела толпа на площади — люди двинулись по улицам, ведущим к тюрьме.

...В эту ночь два важных события произошли в городе. Комитет большевиков решил 19 октября провести на той же площади Кафедрального собора митинг и разъяснить народу истинную суть манифеста. Первым выступит Андрей. Боевой дружине обеспечить безопасность участников митинга.

Другое событие: полицмейстеру было приказано «не допускать противуправительственных митингов». Но делать это руками полицейских неудобно, всё-таки свобода.

А в Петербург министру внутренних дел Трепову была отправлена телеграмма о большевистских выступлениях во время «благодарственного молебна», о том, что ораторы призывали народ к всеобщему вооружению и свержению царствующей династии.

В ту холодную октябрьскую ночь 1905 года многие в Екатеринбурге не спали.

Начальник полицейской части подозвал к себе подчинённого городового. Он не помнил его фамилии, все сослуживцы называли здоровяка Мухомором, очевидно, потому, что нос его напоминал ядовитый гриб: красный с белыми пятнами.

— Форму давно носишь?

— Четыре года, вашество...

— Драться умеешь?

— Кулаками, что ль?

— Можно и кулаками, — презрительно скривился начальник. — А лучше палкой.

Мухомор бессмысленно выпучил глаза:

— Поясните, вашество... мне приказ-то...

На лице начальника дёрнулся ус.

— Никаких приказов! Слыхал, что на площади было?

— Так точно, вашество...

— А крамольники, социалисты... Ну?

— Так точно. Про сегодня, значит?.. Про митинг?

— Да. Короче говоря, возьми цивильный костюм у дежурного по части, и пойдёшь разгонять этот сброд. Но помни, что служишь в полиции, — ни слова.

Мухомор никак не мог понять, чего хочет от него начальник. Он привык слушаться с первого слова. Но почему крамольников нужно уничтожать палкой, а не из револьвера, не мог взять в толк.

В дверь заглянули. Показалась знакомая Мухомору физиономия — этого лавочника ему приходилось не раз отправлять в участок за пьяные драки.

— Сгинь, — цыкнул Мухомор.

Но начальник остановил его:

— Входите, Белозерцев. Возьмите себе в помощники этого... У него, кроме физической силы да кулаков с трёхпудовую гирю, никаких достоинств нет. Вполне может орудовать оглоблей от пожарной повозки.

Мухомор понял эти слова как приказ. Переодевшись, он отправился в пожарную часть, заприметил там лежащую без дела красную массивную оглоблю и пробормотал, взвешивая её на руке:

— Сгодится.

Белозерцев, ухмыляясь, сказал:

— Вот это помощник! Мне бы в лавку такого...

— Ну-ну, — запротестовал Мухомор не слишком решительно: ведь этот лавочник хоть на один день, но всё-таки начальник.

А когда Белозерцев пригласил его выпить гранёный стаканчик и предупредил, что это тоже приказ, полицейский совсем приободрился. Он то и дело поплёвывал на ладони и вскидывал, как пёрышко, оглоблю...

Утро было хмурым и ветреным. Откуда-то с гор доносился странный, непонятный запах горелого.

Неожиданно рано в квартиру, где ночевал Андрей, пришёл Бессер.

— Что случилось?

— Вам нельзя идти на митинг. Я видел, как возле полицейской части шепчутся пьяные мясники. У них глаза налиты кровью, а губы трясутся, как у бешеных собак. Они хотят устроить погром, это очевидно.

Свердлов с улыбкой подошёл к Бессеру:

— Дорогой Александр Александрович, всё будет хорошо.

— Смотрю на вас — вы словно рады этой опасности.

— Я не отступлю.

— Знаю... Только просил бы вас принять от меня небольшой подарок.

— Подарок? В честь чего? — искренне удивился Свердлов.

— Просто так. Дарить эту вещь — необходимость. Я ведь теперь могу это объяснить теоретически.

Бессер, не прощаясь, вышел. Яков понял, что находится в свёртке, который оставил ему Александр Александрович. Наган...

За Свердловым зашли товарищи, и они вместе отправились на площадь Кафедрального собора. Там, окружённый густой толпой екатеринбуржцев, Андрей поднялся на деревянный, взятый, очевидно, с какого-то склада ящик и начал говорить.

Его перебил пьяный, хриплый голос:

— Братцы, не слушайте его! Он стоит на ящике, а в ящике бомбы... Долой его! Бей!

К такому обороту дела горожане, очевидно, готовы не были — они пришли на мирный, гарантированный манифестом свободный митинг. Зашевелились, забеспокоились люди.

И вдруг раздался выстрел, другой...

— Товарищи! Чёрная сотня — вот кто получил свободу щедрым актом царя! Хулиганы безнаказанны, полиция мирно спит... Она решила расправиться с народом руками пьяных лавочников.

Но продолжать речь было бессмысленно. Свердлов оценил обстановку: выстрелы напугали участников митинга, и многие разбегались кто куда. А пьяные, хриплые голоса продолжали вопить: «Бей его, бей!»

— Товарищ Андрей, идите за мной, — услышал Яков голос хозяина одной из конспиративных квартир, Александра Васильевича Патрикеева. Как и было условлено на случай необходимости, он повёл Свердлова к зданию Волжско-Камского банка, куда уже отходили другие товарищи...

Мухомор в тот день был пьян не от водки, хотя и выпил изрядно, — он захмелел от жажды крови, от ощущения безнаказанности. Он нёс в руках оглоблю, гордый и воинственный, бил, калечил бегущих, падающих, испуганных насмерть людей.