И несть им числа... - [8]

— Приятно видеть вас, доктор Перипат. Могу я называть вас Лайл? — Я кивнул. — Спасибо, Лайл. Хотя многие пытаются называть меня Джеф или Джефри, лично я больше привык к Ифвину. Только ради бога, не мистер Ифвин. Мы оба — американские эмигранты, и формальности нам ни к чему, так ведь?

— Наверное, — ответил я.

— Точно! Великолепно! Присаживайся.., кофе?

Это был самый энергичный человек, которого я когда-либо встречал — он переносился с места на место в пределах своего рабочего пространства со скоростью курьерского поезда. В какой-то момент я мог бы поклясться, что он превратился в невидимку: невозможно было проследить за ним от точки старта до финиша. Он предложил мне стул — один из одиннадцати, стоявших в офисе, — и (знаю точно, потому что был поражен этим) в течение первой части собеседования сел на каждый из них по крайней мере два раза; кроме того, он присаживался и на стол, и на рабочую конторку.

Он был небольшого роста, с кривым носом, больше похожим на клюв, выступающими вперед зубами, не правильным прикусом и огромными, близко посаженными выцветшими глазами; рот маленький, губы полные, алые, вытянутые в трубочку, скулы узкие; создавалось впечатление, что мистер Ифвин собирался из отдельных деталей. Когда он смеялся или улыбался (а это случалось довольно часто), то казалось, что он из тех, у кого в данном процессе задействованы и тело, и душа.

— Для начала, и чтобы тебе стало понятнее, — проговорил он. — Я прочитал твое досье и понял, что ты подходишь для этой работы, так что единственная цель интервью — убедить тебя принять мое предложение и познакомиться с тобой лично.

— Приятно слышать, — ответил я. — Но мне кажется, что, прежде чем мы начнем, следует показать вам кое-что.

Я достал голубое письмо, полученное сегодня утром, протянул Ифвину, наблюдая, как он внимательно читает и недовольно хмурится. Казалось странным, что богатейший гражданин Земли, читая, шевелит губами, но именно так он и делал.

— Лайл, не против, если я оставлю это у себя? — сказал он. — Хотелось бы посмотреть, что сможет выяснить моя охрана. Смогут ли они узнать что-нибудь до конца интервью — до сих пор они были на высоте. — Он бросил в пространство:

— Охрану сюда, за вещественными Доказательствами.

Позади него распахнулась стальная дверь. Вошел охранник в форме, взял записку, задал мне несколько простых вопросов типа кому я говорил о предстоящем собеседовании, есть ли у меня личные враги и так же бесшумно исчез в потайном лифте.

— Понятия не имею, что они раскопают, но я терпеть не могу рассуждать заранее, не имея в своем распоряжении точной информации, — сказал Ифвин. — Ладно, вернемся к нашим баранам. Осмелюсь предположить, что если мы сможем точно выяснить все, что касается письма с угрозами, и будем в состоянии установить, что автор не причинит вам вреда, что я ваш настоящий друг, а он нет… Так вот, после всего этого вас еще интересует мое предложение о работе? А поскольку вы совсем не знаете ни Контек, ни его сотрудников, я также допускаю, что вы захотите каких-то убедительных доказательств. Будь я на вашем месте, уверен, что так бы и поступил.

«На моем месте, — подумал я, — я все еще не верю в реальность происходящего. Я предполагал, что в лучшем случае буду взят в исследовательский проект для выполнения статистических расчетов с использованием математического метода, схожего с абдуктивной статистикой, который я использовал в своей работе. Я не привык иметь дело с машиной — пусть даже очень милой и дружелюбной, — которая буквально за пятнадцать минут предупреждает меня о скорой встрече с мировой знаменитостью». Однако вслух сказал:

— Это совершенно логично и само по себе повышает мое доверие к вашей компании. Уверен, что мы быстро сможем найти приемлемое решение. Но, сэр…

— Ифвин.

— А, ну да… — Я судорожно сглотнул. — Ифвин, все это кажется мне абсурдным. Я не выдающийся астроном. Я могу понять, что вы хотите взять меня в качестве статистика, потому что это единственная область, в которой я создал что-то оригинальное, свое, но в любом случае есть другие математики, которым не составит труда обойти меня — по кольцу, группе, матрице и тензору.

Он не засмеялся; я уже клял себя на чем свет стоит за плоскую математическую шутку. Вдруг раздался неожиданный смех, и Ифвин сказал:

— Но если они не работают с Абелевыми группами, то им придется жить здесь, в здании, из-за неспособности коммутировать.

Пораженный, я разразился смехом.

— Видишь, — сказал он, — у нас схожее чувство юмора.

«Но твое по-другому работает», — подумал я.

— В любом случае, сэр, то есть Ифвин, мне просто кажется, что вы могли бы найти себя кого-нибудь получше вне зависимости от того, какую работу нужно выполнять.

Ифвин подпрыгнул на столе, положил ногу на ногу и уставился на меня поверх колена, будто маленький мальчик, собирающийся сыграть дурацкую злую шутку.

— Кто еще хотя бы пытался развивать статистику абдукции?

— Э-э, восемь или девять человек. И только четверо или пятеро из них еще живы. Но для меня это просто хобби. Если бы Атворд не был редактором небольшого журнала, меня бы ни за что не напечатали.