И мы солдаты... - [59]

— Когда?

— Дня через три. И вас хотим пригласить. Бурлит пиво в бочке!..

— Бочку раньше времени не открывают. Пошли в лес. Там нас никто не увидит.

Лаврентий и Петр вышли из мастерской и скрылись среди деревьев. Зашли в густой малинник, устроились на сухой траве под старой березой.

Лаврентий вынул из кармана куски шыртана и хлеб.

— Сын у меня родился! Еще один тракторист пришел на божий свет. Лаврентием назвали. Знаешь — люблю я тебя, Лаврентий Васильевич! — Петр был польщен тем, что вот старший товарищ сидит с ним, угощает.

— Ладно, ладно. Я тоже. Взаимно. — Лаврентий похлопал Петра по спине.

— Я не хочу крестить ребенка в церкви. Хочу в клубе записать, торжественно. Но мать с женой ни в какую. Не дадим, говорят, бочку распечатывать, и все тут.

— Может быть… Но стоит ли перечить женщинам? Тем более — родная мать да жена.

— Как? По-вашему, нести ребенка в церковь? Не пойду.

— Твоя воля. Теперь машины ходят. Зачем носить?

— И на машине не поеду!

— Тогда дома можно крестить. Пригласите домой.

— Кого?

— Попа.

— Где его найдешь?

— Теперь попам нельзя ходить по домам. Можно это дело провернуть ночью, когда никто не видит.

— Где?

— В церкви. В городе. Но из-за одного ребенка он может и не приехать. Будет больше детей — обязательно приедет. И обойдется дешевле… А поп найдется.

Петр удивленно посмотрел на собеседника.

— Как?

— Друзья помогут. На друзей всегда надейся! — улыбнулся Лаврентий.

КРЕСТИНЫ

В открытое окно дует свежий осенний ветер, треплет ветви деревьев, срывает пожелтевшие листья и рядком укладывает их на землю. И летят, падают золотистые листочки, мелькают, как ночные бабочки, в электрическом свете, щедро льющемся из окна на улицу.

Громко залаяла во дворе собака.

Хозяин высунулся из окна.

— Тише, Шарик, успокойся. Свои!

Куда там! Шарик и не подумал успокаиваться — совсем зашелся в злобном лае, рвется с цепи, уж очень он не любит чужих.

Молодой поп, лохматый угрюмый парень, недоволен:

— И здесь, кажется, не повезло. Если эта тварь все время так будет лаять, могут и люди прийти, а там из сельсовета прибегут! Может, ее спустить с цепи?

Хозяин вынес во двор чашку супа, отцепил собаку, на случай увел в баню. И журит, и ласкает:

— Тише ты… Ну, тише, кому говорят?!. Гости собираются, свои люди — слышишь?

Шарик притих было, но потом опять залаял.

Открылась калитка. Во двор вошла женщина с ребенком в руках.

— Проходите, проходите. В избу идите. Собака в бане, не бойтесь, — встретил их хозяин.

Немного погодя во двор зашли еще две женщины. У обеих на руках младенцы.

В избе малышей распеленали, те было расплакались, да так, что и матери растерялись.

Поп поставил на середину избы ведро воды. Подал женщинам по зажженной свече. Детишки успокоились только тогда, когда увидели горящие свечи. Во все глаза уставились на них.

— А что я вам говорила? — всплеснула руками Марфа Игнатьевна, она тоже забежала к Ехрему. — Божья сила это. Ишь как уставились враз! Крещеные дети всегда здоровыми растут, крепкими. А бог только верующим отпускает счастье, только к ним милостив…

Марфа Игнатьевна умолкла — поп начал читать молитву. Тут она истово закрестилась, но все еще что-то бормотала себе под нос.

Потом поп побрызгал каждого ребенка водой. Детишки опять разревелись. Но тут уж было не до них: родители спешили рассчитаться, а поп — незамеченным скрыться из деревни.

У молодого отца не хватило денег, он растерянно шарил по карманам, хотел поторговаться.

— Совести у тебя нет! — набросилась на него Марфа Игнатьевна. — Для вас специально попа из города пригласили. Как, по-вашему, зря такой человек должен ездить?

— Да мы… думали, хватит, — оправдывался тот, не находя других слов.

Поп посмотрел на него ледяным взглядом.

— Ну ладно, давай шапку — и делу конец, — сказал он.

Парень безмолвно отдал кроличью шапку.

Наступило неловкое молчание.

Поп как ни в чем не бывало зачастил:

— Дай бог здоровья и вам, и вашим чадам, не забывайте всевышнего. Помните: никому не говорите, что детей ваших я крестил здесь. Я уеду, за мной следа не останется. А узнают в сельсовете — вам самим же будет неудобно…

Когда люди разошлись, поп поблагодарил хозяина и вместе с Марфой Игнатьевной вышел во двор.

— До околицы на машине подвезу, — сказал ей тихо.

Перед тем как сесть в машину, поп протянул леснику — хозяину избы — пять рублей.

— Если удастся собрать женщин из соседних деревень, то могу еще раз приехать, — сказал он, благосклонно протягивая руку. — Только будьте осторожнее…

— Ладно, ладно, — согласился лесник, засовывая в карман деньги.

Заревел мотор. Машина тронулась по лесной дороге и скрылась за деревьями.

В бане снова протяжно завыла собака. В ответ ей во дворе недовольно загоготали гуси.

А лесник доволен. Насвистывая какую-то веселую песенку, зашел во двор, вывел собаку из бани и посадил на цепь. Сказал себе: «Деньги не листья, с неба не падают».

К тому времени, когда на кордоне потух свет, поп с Марфой Игнатьевной подъехали к околице деревни.

— Зашли бы к нам, — предложила Марфа Игнатьевна, выходя из машины. — Чайком бы побаловались. Али еще чем…

— Вы что? Зачем тогда было ехать к леснику!.. — злобно зашептал поп и хлопнул дверцей перед самым носом оторопевшей Марфы Игнатьевны.