И мы солдаты... - [37]

— Товарищи пионеры! Долго некогда агитировать. Сено на лугу пропадает, а людей нет. Поможете? — И он, отдуваясь, снял с себя шлем, обнаружив голую, как яйцо, голову.

Только тут ребята сообразили, что это никакой не марсианин, а колхозный бригадир Чичков на своем допотопном мотоцикле. Вот до чего могут довести мечты, что обычные вещи могут вдруг предстать в фантастическом виде.

— Ну, так как, товарищи пионеры? — спросил Чичков. — Я понимаю: вы уже сегодня отработали, но…

— А вилы дадите? — сухо перебил его Ванюк.

— Вилы? Нет, с вилами тоже плохо. Грабли берите, товарищи пионеры!

И, сказав это, Чичков снова превратился в марсианина и умчался на своем корабле.

Ребята молчали. Всем так хотелось продолжить разговор, который, как мы помним, оборвался на самом интересном месте, к тому же недурно было бы выкупаться и закусить, а тут снова надо было брать в руки грабли… И, как бы выражая общее настроение, Палля произнес вслух:

— Да что нам, больше всех надо? Смотрите, в школе столько классов, а как что — шестой «А»!

— Точно, — поддержал друга Гриша. — Иванов ни от какой работы не отказывается и нас заставляет.

— Я — заставляю?! — вспылил Ванюк. — Тогда делайте что хотите, вы мне не нужны!

Схватив свои грабли, он стремглав бросился в лес. Пробежал без остановки целый километр. И пока бежал, то и дело ронял на траву слезы жестокой обиды. Выходит, они были людьми, потому что он их заставлял. А на самом деле все это сплошная липа и показуха. Хорошо, завтра же он сложит с себя обязанности председателя совета отряда и начальника штаба ИРК. А на каникулы уедет в город, к маме. И, может быть, не вернется сюда. И тогда отец, наверное, переедет в город, потому что, как они друг без друга? И колхоз лишится талантливого агронома, а страна — нового сорта пшеницы, который он здесь выводит с помощью пионеров. Вот какие последствия будет иметь то, что случилось на берегу пруда. Ну, а Санюк? А что Санюк, он ведь ей все равно безразличен…

— Эй, стой! Да стой же, тебе говорят!

Ванюк остановился и, оглянувшись, увидел бежавшего к нему… Ларивана. Он был в одних трусиках, а штаны и рубашка висели на граблях, которые он, как копье, держал в руке. «Ну, и видик, — невольно улыбнулся про себя Ванюк, — точно индеец…»

— Чего тебе? — спросил он сурово.

— Чего, чего, дай хоть отдышаться. Всю дорогу ору ему, а он летит, как угорелый.

— А чего орешь? Что тебе от меня надо?

— Ничего. Будем вместе сено убирать.

— Никто тебя не просил.

— А я без спросу все люблю делать, понял? Тебя ведь тоже никто не просил спасать меня, помнишь?

— Я за тебя отвечал…

— А я теперь за тебя отвечаю. А то ведь вы, городские, нежные больно. Еще повесишься с горя, что твои пионерчики тебя не поддержали.

— На чем же, интересно? На граблях, что ли?

— А верно, я об этом и не подумал…

И Лариван рассмеялся, да так громко и заразительно, что Ванюк не выдержал и начал смеяться вместе с ним. Так, смеясь и подшучивая друг над другом, они добрались до луга, где лежало скошенное сено.

— Ну, приступим, что ль? — спросил Лариван и по-взрослому поплевал на руки.

— Погоди, какая-то телега сюда едет.

— Да это дед Василий и Максим Иванович, отец Вестра, — сказал Лариван, всматриваясь в приближающуюся телегу. — А этого зачем сюда принесло?

— Приветствую вас, детки, — сладенько поздоровался Максим Иванович, спрыгивая на землю. — Что же это вас так мало? А где мой Вестр? Что же это вы так плохо помогаете родному колхозу?

— А вы хорошо? — сдерзил Лариван.

— А если будешь хамить, детка, — ласково сказал Максим Иванович, — я на тебя в пионерскую организацию пожалуюсь.

— Жалуйтесь. Вот наша пионерская организация, — кивнул Лариван на Ванюка.

Максим Иванович открыл было рот, но в это время на луг высыпали остальные ребята из шестого «А». Усталости и недовольства как не бывало. С шутками и смехом принялись они за работу. А о том, что произошло на берегу пруда, никто не сказал ни слова.

Ребята граблями собирали сено в копны, дед Василий вилами скирдовал их, а Максим Иванович стоял рядом и руководил:

— Давайте, детки, давайте. Трудитесь. Не жалейте сил.

Улучив минуту, он шепнул сыну:

— Бросай на подводу, живо.

— Так видят же, папа, — побледнев, прошептал Вестр.

— Не твое дело. А то ведь я могу сказать про тушканчика-то…

Вестр весь сжался, точно от удара…

Вскоре все, кроме деда Василия, безостановочно работающего вилами, стали замечать, что подвода то и дело наполняется сеном, Максим Иванович садится на нее и куда-то уезжает, а потом снова возвращается на пустой подводе. В конце концов Ванюк не выдержал и спросил у него:

— Скажите, пожалуйста, куда вы возите сено?

— На конюшню, детка. А ты молодец, что о колхозном добре печешься. Всем бы так. Учись, Вестр, у своего пионерского руководителя.

— Врет он все, — сплюнул Лариван, когда груженная сеном подвода снова отъехала, — себе возит.

— А ты откуда знаешь?

— Не знал бы — не говорил.

— А я тебе не верю. Он ведь тоже колхозник, зачем ему воровать?

Лариван усмехнулся и не ответил. Возвращались они домой уставшие, но счастливые: задание бригадира было выполнено, и дружба восстановлена. У околицы, перед тем как расстаться, Палля сказал: