И мы солдаты... - [3]

Брат спрыгнул с печки, я за ним. К отцу не протолкнешься — все его окружили, двинулись к двери. Наверное, сейчас усядутся в тарантас и с песнями по деревне!

Но получилось совсем не так. Вышли все со двора и гурьбой направились к околице. Мужчины с отцом, а женщины сзади, с мамой. Почти у каждой в руках чайник с пивом. Мы с братом идем рядом с лошадью, запряженной в тарантас.

Над старой ивой вьются грачи:

— Грачи мы, грачи!

Вот хвастуны! Подождите, я вам задам!

Нет, наверное, на дереве гнезда, которое бы я не разорил. Вот они меня и дразнят. Я было остановился, но мама как почувствовала, что я затеял недоброе, оглянулась, закричала:

— Ты что, сдурел? Даже сейчас озорничаешь? Отец на фронт уходит, а ты о чем думаешь? Ой-ой-ой! — заголосила она. — И на кого ты меня оставляешь с этими сорванцами! Как я с ними управлюсь!

Женщины подхватили маму под руки, стали ее успокаивать. Мне было очень стыдно. Я бросился к маме.

— Не плачь, вот увидишь, папа фашистов разобьет и домой вернется! И я поумнею за это время!

Мама силится улыбнуться сквозь слезы:

— Совсем ты у меня несмышленыш! Господи, что же будет с нами?

— Ты, сноха, не убивайся уж так-то! — говорят женщины. — Почитай в каждой семье кормильца провожают. Все мы с ребятами на руках остаемся! Несмышленыш-то твой дело говорит. Разобьют фашистов мужики и вернутся домой!

Мама перестает плакать, вытирает рукавом глаза, даже улыбается. Вот, оказывается, какие слова успокаивают взрослых!

…У околицы все остановились. Дед Максим, уважаемый в деревне человек, вынул из кармана яйцо и протянул его отцу:

— А ну, бросай его, Васюк!

Отец размахнулся изо всей силы и закинул яйцо далеко-далеко.

— Ну-ка, сынок, — командует Максим, — принеси, если цело, не разбилось.

Я побежал, только голые пятки засверкали, за мной вся ребятня.

На вспаханном поле, в пыли, я нашел яйцо. Целое!

Бросился обратно, бегу, кричу, показываю свою находку.

Дед Максим усмехается, все довольны, хлопают отца по плечу.

— Ну, Вася, вернешься с войны целым и невридимым! Яйцо-то не разбилось!

Не люблю прощаний! Так тяжело на душе делается! Мама опять как каменная, только глаза блестят от слез, прижалась к отцу, не отпускает. Женщины с трудом оторвали ее, опять стали успокаивать. Папа обнял брата, меня, сказал ласково:

— Ну, надеюсь на вас, ребята. Маму слушайтесь, помогайте ей, растите, умнейте, меня не забывайте!

Тут уж брат не выдержал, заревел, не стесняясь.

Отец махнул рукой, отвернулся, подошел к бабушке, сестрам.

Провожать отца в Канаш — на призывной пункт — поехали мама, дед Максим и брат. Я остался с бабушкой. Долго мы с ней стояли, смотрели, пока тарантас не скрылся в лесу. Отец так ни разу и не обернулся.

Потом все разошлись — в поле жать. В этот день больше уже никого не провожали, не слышалось грустных песен, даже ребята не шумели.

Мы с бабушкой уселись на крылечке — не хотелось идти в пустую избу.

Громко закричал петух в сарае.

— И чего орет, горлопан! — сказал я, но бабушка возразила:

— Не орет он, Ванек, а жалуется!

— Чего-чего? — не понял я.

Бабушка головой покачала, объяснила:

— «Отца не-ет!» Вот что сказал петух. А ты и не догадался, глупенький?

Я рассмеялся. Ай да бабушка! Петухи только в сказках разговаривают. Это-то я уж соображаю, хоть и маленький.

Бабушка улыбнулась, погладила меня по голове.

Я подумал, а может, и правда петух отца жалеет. Ведь он всегда за курами ухаживал. Вставал пораньше, кормил их перед работой. А кто их теперь кормить будет? Ну, конечно, я. Это ничего, что вставать рано придется. И маме и бабушке утром некогда — своих дел полно. Я же понимаю — война. Теперь и я должен быть помощником в доме, не такой уж я маленький. Эти мысли меня совсем успокоили, и я сказал бабушке:

— Ну, пойдем, что ли, в избе приберем.

Бабушка усмехнулась:

— Пойдем, пойдем, внучек мой, помощник, нашито приедут, а в избе порядок, чистота, как хорошо!

3

Сегодня на перемене выходить на улицу не хочется — холодно, да и ветер сырой, на уроке еле отогрелись. Зато уж сейчас никто не мерзнет. Носимся по партам, играем в догонялки. Девчонки собрались в кучу, о чем-то шепчутся, хихикают. Петька, как обычно, что-то сосредоточенно рисует на доске — это его любимое занятие. Лешка подрался с кем-то, и не разберешь сразу — оба клубком катаются по полу. Я на бегу сдернул платок с Таниной головы. Таня, как будто только этого и ждала, бросилась за мной, да куда ей, девчонке! Шум, крики, пыль столбом!

— Палук, палук! — завопил истошным голосом Илюшка.

— Сам ты палук! — девчонки бросились к Илюшке, как будто сроду паука не видали. В каждом доме они есть, спускаются с потолка на тоненьких ниточках. Бабушка всегда радуется: пауки — к письму, к хорошей вести. Это значит, к письму от папы. Какая весть может быть лучше этой? Но письма что-то нет и нет. Врут пока пауки! Да и не мы одни ждем письма с фронта. Поэтому посмотреть на паука сбегаются все.

Паук носится по подоконнику, как мы на перемене! Ножки тоненькие, длинные, да и много их. Илюшка хочет схватить паука, но не тут-то было. Паук уже побежал по стеклу вверх. Все руки потянулись за ним.

Раз — лопнуло стекло, посыпались осколки, а паука, или палука, как зовет его Илюшка, и след простыл.