...И многие не вернулись - [74]

Он и еще двое или трое ребят поддерживали связь между наблюдателями на вершине и отрядами. Я велел Атанасу сообщить о противнике в штаб зоны. Он помчался между деревьями. Я видел его еще несколько раз: он перебегал от дерева к дереву, полз между камнями.

Мы отступили с вершины. И именно тогда, когда решили, что нам удалось вырваться из окружения, нарвались на засаду. В поисках выхода мы спустились в глубокое ущелье. Но царские генералы и офицеры приготовили нам западню, из которой, казалось, уже не было спасения.

Мы перебегали все ниже в ниже по ущелью, пытаясь оторваться от наступающих войск, но враг со всех сторон наседал на нас, наполняя лес огнем и криками. Я уже ясно понимал, что здесь, в этом ущелье смерти, останутся белеть наши кости. И именно в этот момент нам удалось проскользнуть через цепь войск и вырваться из страшной западни. Мы выбрались, но многие остались там.

Иван Благов с группой партизан отходил к старой вырубке. Они перебегали между молодыми соснами, то и дело спотыкаясь о срубленные высохшие ветви. Вокруг свистели пули. По склону к ним приближались солдаты. Иван Благов бросил гранату. Солдаты залегли, и тогда партизаны устремились вперед, чтобы скорее добраться до безопасного места. Вскочил и Атанас Мавриков, но успел сделать только несколько шагов. Вера Алексова видела его лицо, залитое кровью. Атанас протянул руки, покачнулся и упал на землю. На его белой рубашке алели пятна крови.

После боя мы пошли искать убитых и раненых. Нашли и Ивана Маврикова. Он лежал под скалой, которая, казалось, в любой момент могла свалиться в пропасть. Винтовка Ивана была разбита в щепки, а пальцы правой руки оторваны. Его ранило в грудь и голову.

Мы хоронили убитых уже после 9 сентября. Радость по поводу победы и скорбное прощание с товарищами. Но матерям и отцам убитых было в этот день еще тяжелее, чем нам, боевым товарищам погибших…

Через два-три дня после похорон я встретил на площади в Чепино бай Георгия. Он долго смотрел на меня. Я хотел сказать ему что-нибудь в утешение, он покачал головой:

— Мы — мужчины… Не знаю только вот, жена выдержит ли…

Мимо проходили люди. Нас окружили дети. Какая-то девушка подала Георгию цветы.

— Спасибо, дочка, — сказал он. — Молодые должны помнить… Пусть долго помнят…

БОЙ НАКАНУНЕ ПОБЕДЫ

Штаб партизанской зоны собирал в районе Милевой скалы силы трех отрядов для проведения крупной операции — одновременного нападения на станцию Варвара и села Варвара, Симеоновец и Семчиново. Мы, чепинские партизаны, прибыли туда вместе с партизанами из отряда имени Ангела Кынчева за два-три дня до операции. На большой поляне мы застали отряд имени Панайота Волова. Это была одна из тех счастливых встреч, которые не забываются.

Кроваво-красный закат над вершинами Рилы предвещал сильный ветер. Откуда-то издали доносились гулкие раскаты грома и сверкали молнии, но над нами небо оставалось ясным и чистым. Строй сотен партизан, громкое приветствие «Смерть фашизму — свободу народу!» и окружающие нас горы, вздыбившиеся над Пазарджикской равниной, — все это вызывало в нас необыкновенный восторг. Потом строй распался, и поляна наполнилась радостным шумом. Люди собирались тесными кружками, громко и возбужденно разговаривали. В ту пору нас связывали чувства особой чистоты и сердечности.

Тогда-то чепинские партизаны впервые увидели командующего партизанской зоной Методия Шаторова. Он присел к нашему костру. Ночь стояла темная, ветер шумел в ветвях деревьев, и мы замирали от волнения, чувствуя себя заправскими гайдуками. В наших романтических душах таился огромный запас нерастраченных сил и чувств.

Шаторов разговаривал с нами так, как будто мы с ним давние знакомые. Крупные черты его лица казались высеченными из камня. В глаза бросалась седая прядь волос. В речи его ощущался легкий акцент, должно быть приобретенный за время пребывания в Советском Союзе. Он не старался произвести впечатления, не было даже следа наставнического тона, свойственною пожилым людям. Скоро он овладел нашим сознанием, и мы даже не уловили, как это произошло.

Нападение на станцию Варвара и ближайшие села мы провели вечером 18 августа 1944 года.

При атаке на станцию погиб дорковский партизан Христо Овчаров. Он выронил из рук винтовку и упал, пронзенный вражеской пулей, у самого здания общинного управления, где оборонялись несколько жандармов. Мы устремились вперед, полагая, что застали врага врасплох и следует спешить, чтобы не дать ему прийти в себя. Когда мы вернулись к Христо, он лежал в луже крови. Он пытался что-то сказать, но слов мы не расслышали — кругом раздавались выстрелы. Кто-то приподнял его, но голова Христо безжизненно запрокинулась…

В селе Варвара Гроздена Бонева вместе с детьми ждала встречи со своим мужем Асеном, но из темноты соседнего двора выскочил убийца — Черный… Прибежавшие на помощь партизаны нашли Гроздену в темной летней кухне, сраженную разрывными пулями. Ее дети, израненные, испуганные, прижимались к мертвому телу матери…

После боев на станции Варвара и в селе Семчиново наши колонны направились к Милевой скале. Лес наполнился приглушенными голосами, топотом сотен людей и ржанием коней. На лошадях везли раненых детей Асена. Рядом с ними шагал с тяжелым рюкзаком за плечами Методий Шаторов. Мы хотели ему помочь, но он наотрез отказался.