И каждый вечер в час назначенный... - [31]

Тарасов — актер мощного драматического темперамента. Это актёр накапливающий, актёр-созидатель. В жизни — обостренно-чувствительный человек, пребывающий в некоем непрерывном, постоянном страдании, которое актёр старается заглушить чем угодно, чаще не самым лучшим. Сознание неизрасходованности угнетает всех актёров. Но душа наиболее чувствительных всегда страдает больше. Виктор Петрович один из тех актеров которым нужно давать возможность «вчувствоваться» в роль, самому «подойти» к ней и самому пережить. Его нужно осторожно побуждать, и ни в коем случае не навязывая режиссерских трактовок, незаметно и мягко подводить к ним. Это удивительно тонко чувствовал Борис Эрин и, к сожалению, не всегда понимал Валерий Раевский, который работает с актерами абсолютно иначе. Кто знает, может быть именно в определённом режиссерском подходе чаще всего и кроются корни творческой неизрасходованной актёров?.. Вспоминаю, как мудро А. Дударев поздравил Тарасова в его юбилей: «Витя, не огорчайся! Гении, они и молчат гениально...» Актёр молчал...

***

Мария ЗАХАРЕВИЧ...Удивительная актриса. Значительное явление в нашем театре. При всей, казалось бы, женственности и мягкости это актриса обладает мощным драматическим темпераментом и, в отличие от Ржецкой, дает волю своему темпераменту. Мария Георгиевна очень сильный человек. Пожалуй, она одна из немногих могла бы гениально сыграть главную роль в спектакле «Леди Макбет Мценского уезда» не только в 40, но и в 50 лет.Захаревич — актриса, способная играть тонких, образо­ванных женщин. Ее работы всегда отличаются филигранной тонкостью в исследовании характера, который она играет.

Героини актрисы могут быть абсолютно различны по положению, по характеру, по темпераменту, но им никогда не свойственны противоречивость, неясность позиций, им всегда присуща законченность и внутренняя определен­ность. И какой бы тяжелый, сложный и даже трагический путь ни проходила ее героиня, зритель всегда через любую деталь видит прежде всего прекрасное человеческое сердце.

***

Елена РЫНКОВИЧ...

Елена Васильевна (в нашем закулисье мы всегда назы­вали ее Ляльвасильна) одна из тех, кто хорошо помнил первых «капитанов» Купаловского театра: Мировича, Лит­винова...

Галина Ивановна Владомирская вспоминает, что в 1945 го­ду она вместе с Еленой Рынкович поступила в студию. Курс набирал Евстигней Мирович. Мастерство актера преподавал Лев Литвинов. Выпускал студийцев Леонид Рахленко. Какой конгломерат! «...Ляля была высокая, красивая и выделя­лась из всех какой-то необыкновенной возбудимостью, а удивительные глаза актрисы могли передавать такую гамму чувств и переживаний, что мы удивлялись и восхищались ее внутренней готовности к постижению ролей глубокого драматизма. Ей очень хотелось сыграть роль Верочки («Последние» М. Горького), но Литвинов отшучивался: «Ля­лечка, вы можете сыграть не одну Верочку, а полторы». Ляля была намного выше Ирины Жданович, игравшей тогда эту роль. И все-таки, спустя годы, я думаю, что Литвинову нужно было дать эту роль Рынкович. Как бы она ее сыграла! По своему артистическому темпераменту, по на­полнению его интеллектуальной пытливостью актриса была готова к роли.

Вспоминая «студенческие разминки», до сих пор хорошо помню Елену Рынкович в роли Кати (инсценировка глав «Хождения по мукам» А. Толстого). В глазах ее героини была такая боль и такое отчаяние! Такая глубина понима­ния женской природы, что невольно замирало сердце от правдивого, обостренного ощущения, которым актриса на­полняла всю сцену...»

Рынкович обладала способностью в драматических ситуациях проявлять себя ярко и неожиданно. В спектакле «Забыты ўсімі» (по пьесе Н. Хикмета, реж. Б. Эрин, 1958 г.) актриса играла роль Матери и была в этом образе предельно правдива. Внутренне переполненная тяжелой бедой, ее героиня горела огромным желанием — понятным всем матерям — спасти свое дитя. Она — Мать! Актриса несла эту боль и в спектакле «Парог» (по пьесе А. Дударева, реж. В. Раевский, 1983 г.), где удивительно тонко и достоверно играла мать Андрея Буслая. И когда отец с горечью говорил ей о том, что их непутевый сын забыл свой дом, свою семью, мать противоречила мужу осторожно, словно напевая над колыбе­лью: «Ды не забыўся. Мі-і-цік! Не мог забыцца... У яго ж сэрца жаласлівае. 3 гора, з сораму ён вачэй не кажа...» Казалось бы, обычные, простые слова крестьянки, но у зрителя замирало сердце от наполненности каждой фразы...

Вспоминая роли актрисы — Катерина «У мяцеліцу» (по пьесе Л. Леонова, реж. Б. Эрин, 1965 г.), Фаина «Вясёлы тракт» (по пьесе Б. Васильева, реж. В. Раевский, 1973 г.), Глафира «Апошняя ахвяра» (по пьесе А. Островского, реж. Т. Кондрашов, 1969 г.), Паула «Гульня з кошкай» (по пьесе И. Эркеня, реж. Б. Эрин, 1976 г.), замечаешь, что героини ее такие разные, отличительные и по характеру и по судьбе, но в то же время одинаково по-женски неустроенные и неприкаянные. Актриса взглядом, намеком, интонацией голоса приоткрывала в каждой из них что-то важное, может быть, потаенную мечту о счастье, потерянную навсегда... То, к чему стремится трепетное женское сердце и что так тяжело достигнуть... То, что не произошло, не случилось, не свершилось, не соедини­лось и навсегда исчезло с горизонта Судьбы...