И каждый вечер в час назначенный... - [3]

Моя дорогая мамочка, втайне от отца, благословила меня. В то время они были уже в разводе, и папа долгое время даже не догадывался, что я твердо решила связать свою судьбу с актерской профессией, или, как он говорил, с профессией «голодраньців».

Помню, как я стояла на перроне, слегка растерянная, с распахнутыми глазами. Под рукой — одеяло, которое долж­на была продать, если меня не примут, чтобы купить обратный билет.

И вот — Москва!..

Тогда я еще не знала, что пройдут годы, и этот огромный город подарит мне удивительные знакомства и замечательных друзей, которые будут поддерживать меня в самые трудные минуты моей жизни.

«БОЙЦОВСКИЙ ХАРАКТЕР»

1933 год... ГИТИС. Институт театрального искусства на Малокисловском переулке (теперь этот переулок имеет шикарное название — Собиновский). Дом N 4. Приземистое желтое здание в глубине двора. За большими окнами на втором этаже — учебная сцена, которая помнит в разные времена Тарханова, Качалова, Завадского, Попова... Одни становились преподавателями, вели актерское мастерство и режиссуру, другие были желанными гостями студентов. Любопытно, что именно в тридцатые годы Немирович-Данченко распекал некоторых «художественников» за из­лишнее увлечение преподавательской деятельностью, ко­торая, по его мнению, мешала главной работе — в театре.

Никогда не забуду, с каким волнением я зашла в институт и прямо на лестнице столкнулась с Николаем Баталовым. Не сдержав восхищения, с провинциальной искренностью всплеснула руками: «О-ой!.. Та, цю, може, Вы?..»

«Што? Хто — я?» — непонимающе отступил в сторону Баталов. Раскрыв рот, я смотрела на легендарного челове­ка, которого много раз видела с экрана. Николай Баталов сыграл тогда главную роль в первом звуковом кино «Путев­ка в жизнь» (1931). Баталов сыграл образ начальника коммуны, где огромная внутренняя сила героя сочеталась с мужественной простотой и шикарной русской натурой, которую так восхитительно дополняла его улыбка. Я не знаю, кто еще в то время обладал такой обаятельной, всесогревающей и одновременно всеосвещающей улыбкой. Когда он улыбался — лицо было необыкновенно притяга­тельным и прекрасным. Природа щедро одарила Баталова: темные волнистые волосы, высокий лоб, большой красивый рот, удивительной красоты зубы и громадные темные глаза с каким-то едва уловимым лукавым отливом. А прибавьте к этому высокий рост, легкость фигуры, изящество движений, красивые руки с тонкими длинными пальцами и хороший голос. Природа дала ему те актерские данные, которые присущи большим актерам — обаяние и заразительность. Степень обаяния Баталова трудно представить себе тем, кто его не видел. Он улыбался — и улыбались все.

Несмотря на трагическую раннюю смерть (он умер в возрасте 37 лет от туберкулеза), его жизнь нельзя назвать несчастливой. Счастливый брак с замечательной и не менее талантливой актрисой Ольгой Андровской всегда освещал его жизнь.

Помню, на одной из встреч со студентами, Ольга Николаевна рассказывала нам, что после выхода на экраны фильма «Путевка в жизнь» письма к Николаю Петровичу приходили мешками. Ему писали из многих стран. Одна аргентинка предлагала ему руку и сердце, другая поклонни­ца его таланта хотела прислать ему в подарок автомобиль. Николай Петрович искренне, как ребенок, радовался своей популярности, хотя знал, что ему вредно сниматься в кино. Но «...почти в каждом письме,— говорила Ольга Николаев­на,— был вопрос; «В какой картине Вы сейчас будете сниматься?..» И Баталов не считал себя вправе отказы­ваться от работы, пока был в состоянии физически что-то делать. Всегда веселый, живой, подвижный, актер никогда не был похож на больного. Неслучайно мужественный лиризм его героев зрители отождествляли с ним самим. После того как Баталов задушевно исполнил песню Михаи­ла Светлова в фильме «Три товарища», ее пела вся страна:

Каховка, Каховка — родная винтовка...

Горячая пуля, лети!

Иркутск и Варшава, Орел и Каховка —

Этапы большого пути...

Этот удивительный актер вспыхнул яркой звездой, след от которой остался надолго. И теперь, спустя годы, я поражаюсь: как же можно быть таким красивым и так улыбаться, зная, что твои дни сочтены? Для людей, приго­воренных к скорой смерти, это нехарактерно. А он хотел жить щедро и дарил нам свою удивительную, теплую улыбку.

В то время Николай Петрович был председателем приемной комиссии и набирал курс для Тарханова.

Я подала документы, но через несколько дней узнала что их не приняли. Состояние было такое, словно меня окунули в кипяток. В чем дело? Помчалась к заведующему учебной частью. Волнуясь, прямо с порога бомбардировала его монологом: «А, щё такэ??? Я ж цэ прііхала, грошей нэ маю, а вжэ назад? Чому нэ прымаюць докумэнты? Щё такэ?..» В ответ я услышала вежливое объяснение, что до 17 лет мне не хватает одного месяца. «Вы родились 31 августа, а сейчас конец июля, так что извините, барыш­ня, но Ваши документы принять не можем».

Я оторопела. «Як?! Як цэ «нэ можемо»? Вы спочатку выслухайтэ, тількі выслухайтэ. Вы шчэ нэ знаетэ...» Не­сколько дней я буквально ходила по пятам за заведующим учебной частью: «Дазвольтэ тількі однэнькэ слово...» И так его «достала», что он не выдержав подошел к секретарше: «Возьмите у этой Броварской документы и подготовьте их к приемной комиссии». У-у-ух!.. Крепость взята, правда, взята штурмом. А дальше?