И грянул гром, услышь крик мой… - [45]

– А все-таки я хочу, чтобы мои дети знали, что мы пытались это сделать, и, что не удалось нам сейчас, может быть, однажды удастся им.

– Я тоже надеюсь, что так будет, Дэвид, – прошептал мистер Джемисон, направляясь к двери. – Искренне надеюсь, что это сбудется.

День за днем после посещения мистера Джемисона папа, мама и дядя Хэммер обошли те дома, хозяева которых собирались отныне делать свои покупки в Виксберге. На четвертый день папа и дядя Хэммер снова поехали в Виксберг, но на этот раз в фургоне и вместе с мистером Моррисоном. Путешествие заняло два дня, и вернулись они с полным фургоном покупок из магазина.

– Кому все это? – спросила я папу, когда он соскочил с фургона. – Нам?

– Нет, Кэсси, что ты, девочка. Все эти покупки для тех, кто заказал их в Виксберге.

Я хотела задать еще кучу вопросов про их путешествие, но папа спешил снова уехать, и мои вопросы остались бы без ответа. Мы с Кристофером-Джоном как раз доставали воду из колодца, когда по подъездной дорожке плавно подкатил серебристый «пакард» и из него вышел мистер Грэйнджер. Он сердито уставился на «пакард» дяди Хэммера, стоявший в конюшне, потом распахнул калитку в палисадник и быстро зашагал через лужайку к дому.

Мы с Кристофером-Джоном приналегли на колодезную веревку, вытащили поскорей бадью с водой и перелили ее в ведро. Потом, взявшись за ручку тяжелого ведра с двух сторон, поспешили к заднему крыльцу, где наконец поставили его на пол, а сами на цыпочках молча прошли через пустую кухню к двери, ведущей в мамину и папину комнату.

Малыш и Стейси как раз вышли из этой комнаты по указанию мамы, неплотно прикрыв за собой дверь, так что осталась узкая щель, и мы все четверо прильнули к этой щели, изобразив из себя что-то вроде живой лестницы.

– С этой своей машиной, Хэммер, вы ж даете людям повод болтать всякое, – ворчливо сказал Грэйнджер, усаживаясь напротив папы. – Чем это они заставляют вас заниматься там, у себя на Севере? Контрабандой виски? – Он коротко рассмеялся, давая понять, что не всерьез задал вопрос, однако глаза его так и впились в дядю Хэммера, и было ясно, что он ждет ответа.

Дядя Хэммер прислонился к каминной доске, но не рассмеялся в ответ.

– Нам незачем незаконно продавать спиртное, – сказал он угрюмо. – Там у меня мужская работа, и получаю я за нее мужскую зарплату.

Мистер Грэйнджер внимательно изучал дядю Хэммера. На дяде Хэммере, как в первый день его приезда и как во все другие дни, были брюки с хорошо отглаженной складкой, жилет поверх белоснежной рубашки и начищенные ботинки чернее ночи:

– Поди ж ты, стал вовсе горожанином, а? Да чего там, ты и всегда-то считал, что работа на поле не для таких, как ты. Пусть другие гнут спину, а?

– Нет, не в этом дело, – отвечал дядя Хэммер. – Просто я всегда считал, что пятьдесят центов за день – это детская зарплата, а никак уж не для мужчины.

Больше дядя Хэммер не прибавил ни слова. И не надо было. Все знали, что пятьдесят центов – самая высокая цена, какую платили за день работы на полях Грэйнджера мужчине, женщине или ребенку без разбору.

Мистер Грэйнджер обвел языком зубы, отчего губы его сложились в смешные полукружья, потом повернулся от дяди Хэммера к папе.

– Некоторые люди говорили мне, вы частенько ездите в дальний магазин. Слышь, будто любой может достать что хочет в магазине Тэйта в Виксберге, стоит им дать знать вам об этом.

Папа встретился глазами с мистером Грэйнджером, но ничего не сказал. Мистер Грэйнджер покачал головой.

– Сдается мне, вы тут мутите воду. Ну и народ! Ведь вы всеми корнями в этой общине. Вон даже заем получили, то бишь Поль Эдвард, выходит, для вас его получил в Первом Национальном банке, что в Стробери, чтоб купить двести акров с восточной стороны. А по теперешним временам в любую минуту может статься – плати сполна по закладной, и все тут… Да-а, вот придет срок платить, а у вас хоть шаром покати – нету денег, чтоб заплатить. Так недолго и потерять свою землицу-то, а?

– Я не собираюсь ее терять, – в лоб отрезал дядя Хэммер.

Мистер Грэйнджер глянул на дядю Хэммера, потом снова обратился к папе. Вынул из кармана сигару и нож, чтобы срезать у нее кончик.

Бросив кончик в огонь, он вернулся на свое место и раскурил сигару, а папа, мама, дядя Хэммер и Ба ждали, пока он продолжит разговор.

Наконец он сказал:

– Наша община – прекрасная община. И люди в ней прекрасные, что белые, что черные. Если вас что беспокоит, только скажите мне. Мы живо все уладим, самим не надо предпринимать разных серьезных дел.

Дядя Хэммер открыто рассмеялся. Мистер Грэйнджер тут же вскинулся на него, но встретил вызывающий взгляд дяди Хэммера и улыбку, которую он больше не прятал. Не сводя с него глаз, мистер Грэйнджер строго предупредил:

– Непорядков здесь я не допущу. Это тихое, мирное место… Уж я позабочусь, чтоб оно таким и оставалось. – И, снова повернувшись к папе, продолжал: – Какие б ни возникли проблемы, мы сами можем разрешить их. И я вам прямо говорю, прятаться мне нечего, вы оказываете дурную услугу и общине и себе, что ездите в Виксберг за покупками. Это выглядит не по-добрососедски…

– Зато поджог выглядит по-добрососедски, – сказал дядя Хэммер.