...И грянул гром - [8]

Трубку городского телефона взял Денис.

— Привет, Дениска! Турецкий соизволил побеспокоить. Как вы там, не скучаете без работы?

— Дядь Сань! — явно обрадовавшись звонку Турецкого, нарочито громко возмутился Грязнов. — Вы же знаете, что у нас как в той песне про комсомольцев, ни минуты покоя. — И тут же настороженно: — А что, есть заява?

— Да вроде того, — не очень-то уверенно произнес Турецкий. — Короче говоря, слушай сюда…

И он вкратце рассказал про исчезновение сына Марины Чудецкой, подкрасив свой рассказ безумством несчастной матери, которая уже похоронила свое чадо в московских трущобах, и, когда вроде бы выдал всю информацию, которую получил от Ирины, добавил, откашлявшись:

— И вот что еще, пожалуй, самое главное. Парень этот, Дима, уже подсел на легкую наркоту…

— Травка?

— Она самая, соломка. Но как мне кажется, в своем кругу он и от порошка не отказывается. Так что с этого, думаю, и стоит начать.

— Хорошо, дядь Саня, не волнуйтесь. Все будет по высшему разряду.

— Спасибо. Кого думаешь послать?

— Голованова. А то он уже опух от шахмат. Скоро компьютер будет обыгрывать.

Турецкий невольно хмыкнул, представив на миг довольно высокого Голованова, у которого еще осталась выправка и стать офицера-спецназовца Главного разведуправления Министерства обороны и который даже с глубочайшего похмелья смотрелся как советский плакат-агитка, призывающий граждан Страны Советов к здоровому образу жизни. И мысленно поблагодарил Грязнова за эту кандидатуру. Майор запаса Всеволод Михайлович Голованов являлся мозговым центром «Глории», и, когда надо было «прокачать» какое-нибудь запутанное дело, Денис говорил: «Все свободны. Голованову остаться!»

— В таком случае привет ребятам, — заканчивая разговор, произнес Турецкий. — Жду звонка.

— Сан Борисыч! — заторопился Грязнов. — Вы-то сами как там?

— Да вроде бы нормально, дело идет к выписке.

— Говорите, что привезти. Мы тут не сегодня завтра собираемся к вам.

— Умоляю, только не еду! — взмолился Турецкий.

— А как насчет всего остального?

— Ежели только коньячку армянского. Чтобы запаха потом не было.

Глава третья

Судя по недоуменно-вопросительной маске, которая застыла на лице хозяйки огромной квартиры в сталинской высотке, когда она открыла дверь Голованову, Марина Станиславовна готовилась встретить молодого оперка, который не пришелся ко двору в МУРе, а перед ней стоял интеллигентного вида блондин, сорока — сорока пяти лет от роду, которого никак нельзя было заподозрить в частном сыске.

— Простите, вы…

— Да, Всеволод Михайлович Голованов. Я звонил вам.

До хозяйки квартиры, видимо, стало доходить, что сыщик по жизни — это вовсе не киношный раздолбай, и она снова открыла рот:

— Вы по поводу Димы?

Голованов позволил себе улыбнуться:

— Судя по всему, да. Если, конечно, он еще не объявился.

— Если бы… — дрогнули плечи Чудецкой, и на ее глазах навернулись слезы. — Я уж и надеяться перестала.

— А вот это зря, — успокоил ее Голованов и ненавязчиво произнес: — Может быть, в комнату пройдем? А то… на пороге… неудобно как-то.

— Да-да, конечно. Простите, ради бога, — засуетилась Марина Станиславовна, пропуская гостя в огромный, судя по всему недавнего евроремонта зал. Схватила со спинки кресла женский халат, но, видимо не зная, куда его засунуть, продолжала вертеть в руках. — Коньяк? Чай? Или, может, виски с содовой?

Не привыкший к подобному радушию со стороны хозяев элитных квартир, Голованов несколько смутился и даже позволил себе откашляться в кулак, что случалось с ним довольно редко.

— Да вы не беспокойтесь, пожалуйста. Поначалу я хотел бы осмотреть комнату вашего сына, ну а потом уже… Потом можно будет и за столом посидеть. Тем более что у меня будет целый ряд вопросов относительно вашего Димы.

— Да. Да-да! Конечно, — вновь засуетилась хозяйка дома. — Разуваться не надо, нет. Проходите, пожалуйста.

Проводив гостя в комнату сына и разрешив ему порыться в ящичках его стола, а также в бельевом шкафу, она еще какое-то время постояла на порожке, скорбно поджав губы, и ушла в кухню. Перед тем как оставить Голованова одного, спросила:

— Вы, наверное, голодны? Сейчас уже вечер… Может, приготовить чего-нибудь?

Интеллигентный Голованов благодарно улыбнулся:

— Ну-у, ежели, конечно, это вас не затруднит…

— Господи, да о чем речь! Я хоть на минутку-другую отвлекусь. Знаете, этак ведь и с ума можно сойти. Мысли такие в голову лезут, что…

И она безнадежно махнула рукой.

Марина Станиславовна Чудецкая имела все основания опасаться за дальнейшую судьбу сына. Выдвинув ящички письменного стола, Голованов без труда обнаружил небольшой, довольно примитивный тайничок, в котором лежала коробочка с планом. Поискал еще немного — и на задней панели зеркального шкафа-купе обнаружил еще один столь же примитивный тайничок.

Опий.

Теперь уже не оставалось сомнений, что исчезновение Дмитрия Чудецкого каким-то образом завязано на наркоте. Или же связано с наркотиками, что в общем-то не одно и то же.

Вернув заначку для курева и порошок на прежнее место, Голованов еще раз беглым взглядом прошелся по комнате, стены которой были украшены увеличенными фотографиями неизвестных ему пианистов, схваченных мастерами фотографии в моменты наивысшего творческого экстаза. Закрытые глаза, высоко вскинутые или же почти упавшие на клавиши головы и руки… Пальцы рук, из-под которых вырывались застывшие на фотографиях звуки.