И это называется будни - [62]
Жаклина испуганно пискнула — что-то ущипнуло ее за лодыжку.
— Это креветки, — успокоил Рудаев. — Якорная цепь для них суверенное государство. Протестуют против вторжения чужеземцев. Эти существа…
— Нравы креветок меня не очень волнуют, — оборвала его Жаклина. Слова злые, но сказаны мягко. — Давай лучше о человеческих нравах. Насчет несовместимости. Тьфу, чертяка, опять грызнула!
— Лучше всего уживаются амёбоподобные…
— Зачем так плохо о живущих в ладу…
— …и люди, которые дополняют друг друга. А когда оба экспансивны, неуступчивы или по-разному видят жизнь и по-разному идут по ней, ничего хорошего из такого содружества не выйдет. Нужна иллюстрация к сказанному?
— Ты и Лагутина…
— Глупости говоришь, — огрызнулся Борис. — А вообще — что ты в этом понимаешь, малышка?
— Понимаю больше, чем тебе кажется.
— Вернемся? — предложил Борис, не желая спорить с Жаклиной.
Она отказалась, сославшись на усталость.
— Бо-ря! — прозвенел издалека голос Наташи.
— Ли-на! — взывал Юрий.
— Ого-го! — отозвался Борис.
— Все понимаю, Боренька, все… — упрямо твердила Жаклина. — И больше всего — что ничего не могу поделать с собой, не могу унять свое чувство… Понимаю и то, что тебе надоело разнодомное существование. Оно не дает никакой уверенности в прочности положения, в завтрашнем дне. Это что-то вроде бивака в походе, туристской палатки.
Борис подивился понятливости Жаклины. Она высказала то, чем мучился он, что давно его тяготило. Чтоб не выдать себя даже короткой паузой замешательства, незамедлительно возразил:
— Разнодомная жизнь имеет свое неоценимое достоинство: нет прозы будней, есть праздник встреч.
— О боже, зачем этот высокий штиль!
— Я уже привык, Жаклина, к разным домам и нахожу, что так даже лучше.
— Видишь ли, привычки бывают всякие, Одни естественно входят в твою жизнь, от других стараешься избавиться…
— И охота тебе… — грубо оборвал Жаклину Борис.
— Ну ладно, не буду, не буду… Только поцелуй меня. Неужели я не заслужила? Я же хорошая…
В глазах у Жаклины смешались ожидание и боязливая надежда, рот чуть приоткрылся, и в душе Рудаева шевельнулась нежность к ней. Он потянулся к ее щеке, но она ухватилась за его плечи, прижалась грудями, нежными и упругими, — сочетание беззащитности и вызова, подставила свежие, прохладные губы.
И откуда ни возьмись — Юрий.
Чертыхнувшись про себя, Борис оттолкнулся от злополучного буя и поплыл к берегу. Настроение у него сразу испортилось. Нельзя подавать дурной пример младшим. Юрий наверняка подумает о нем скверно: крутит с одной — обхаживает другую.
…Вещи разыскали не сразу, может быть, потому, что все были взбудоражены. Наташа изрядно озябла, и вместо того, чтобы побыстрее переодеться, принялась взад-вперед бегать по пляжу.
— Ты что, белены объелась? — набросился на нее Юрий — хотелось хоть на ком-нибудь выместить свою ярость.
Когда уселись в машину, Борис стал прикидывать, как развезти своих пассажиров, чтобы не остаться наедине с Жаклиной. Решил прежде всего отвезти кружным путем Жаклину, а потом уж сестру и брата.
Но Юрий спутал его карты.
— Я сегодня буду ночевать в твоей берлоге, — сказал он более или менее спокойно и добавил с сарказмом: — Если, конечно, у тебя сейчас неприемное время.
Отказать брату в таком на первый взгляд невинном желании было неудобно, пришлось уступить.
Высадив Наташу, Борис погнал машину через весь город к своему дому.
Вспышка Юрия навела его на кое-какие подозрения, впрочем, весьма расплывчатые. «Если у них роман, — рассуждал Борис, — Жаклина не могла вести себя так неосмотрительно. А если Юрий таит свои чувства или Жаклина не идет им навстречу, странно предъявлять претензии третьему лицу».
Борис завернул во двор и остановил машину у подъезда Жаклины.
— Спасибо, Боренька, — подчеркнуто ласково сказала девушка, попрощалась и, взбежав по ступенькам, скрылась за входной дверью.
Борис запер машину, взял за локоть нахохлившегося Юрия.
— Пошли.
— Я передумал. — Юрий резким движением оттолкнул руку брата.
— Напрасно. Хотел мораль прочитать — читай, я готов выслушать.
Юрий не тронулся с места. Губы его вздрагивали, словно твердя заклятье, глаза горели бесовским огоньком.
— Ты, оказывается, на два фронта работаешь… — наконец брезгливо процедил он.
— А твое какое дело?
Юрий насмешливо скривил рот.
— Противно. Думал, ты другой…
«Ну что ему ответить? Разъяснить, как было? Не поймет. Или не поверит». И Борис сказал первое, что подвернулось на язык:
— Вот так и думай. Не ошибешься.
— А поцелуйчики?
— Это по-родственному.
— Ничего себе по-родственному. Впился, как клещ. Нет, кажется, придется оставить тебе один фронт. Дорогу к Лагутиной я, между прочим, знаю.
— Ах, вот ты как? Сболтнешь — шею скручу!
Отшвырнув ногой кусок валявшегося кирпича, Юрий с вызовом вскинул голову.
— Попробуй! — Сплюнул пренебрежительно. — Герой!
— Скручу! — повторил Борис. — Я слов на ветер не бросаю.
Зло матюгнувшись, Юрий угрожающе двинулся на брата, но тот схватил его за рубашку, отшвырнул.
— Чего петушишься, дуралей?
— Но-но, потише. Прошло время, когда ты мне затрещины давал! Сейчас так врежу, что и костей не соберешь! — Юрий отвел назад сжатую в кулак руку.
В издание вошел широко известный роман Владимира Попова о рабочем классе в годы Великой Отечественной войны — «Сталь и шлак».Красочно и увлекательно писатель рассказывает о беспримерном подвиге советских металлургов, под бомбежками и обстрелами плавящих металл для победы, о мужестве подпольщиков, оставшихся на оккупированной территории и противодействующих врагу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Закипела сталь» является продолжением романа «Сталь и шлак» и вместе с ним составляет дилогию, посвященную трудовым подвигам металлургов во время Великой Отечественной войны и героической борьбе подпольщиков с фашистскими оккупантами.
Основная линия романа связана с решением технической проблемы: коллектив шинного завода борется за новую, прогрессивную технологию. Но производственная сторона конфликта — лишь основа развертывающихся событий. Повествование постепенно захватывает читателя острой и драматической борьбой убеждений, характеров, человеческих страстей, неожиданными ходами и поворотами.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.