И это называется будни - [61]

Его плеча коснулась рука Серафима Гавриловича.

— Скажи, Юрий, я как-то влиял на твой характер?

— На формирование характера, — внесла поправку Наташа.

— Ну да, на формирование.

Юрий фыркнул в кулак. Вопрос вроде бы и нехитрый, а попробуй ответить.

— А как же! Когда я обнаруживал у себя какую-нибудь черту, свойственную тебе, я старался выкорчевать ее в зародыше, — сказал он с беспощадной прямотой.

Губы Серафима Гавриловича исказились в неестественной ухмылке, лицо мгновенно осунулось.

— Спасибо за откровенность…

— Так было до армии, — поправился Юрий, досадуя на себя за бестактность. — Теперь… Во всяком случае, многое из того, что я теперь в тебе вижу, мне нравится.

Юрий не врал, не выдумывал, чтоб смазать елеем нанесенную рану. Сказал вполне искренне. Чем больше он наблюдал за отцом, тем больше проникался уважением к чистоте и возвышенности его помыслов. Ему совершенно чужд обывательский расчет — как бы не отдать больше того, что требуется, как бы не переусердствовать. Даже сейчас, когда он по существу ни за что не отвечает и может вести вольготную жизнь, он по-прежнему обо всех печется, во все вмешивается и не позволяет себе разгрузиться от беспокойств. Он мог бы совсем упростить себе жизнь. Вышел бы в пятьдесят на пенсию, как положено рабочим горячих цехов, и распоряжался бы собой по собственному усмотрению, как многие его одногодки. Так вот — ни в какую. И ему, Юрию, пророчит: «Настанет время…» А что, может, и так. Даже любовь к девушке редко приходит с первого взгляда. Присмотреться надо, узнать получше. А все же нет у него желания уподобляться отцу. Это противоестественно — отказываться от земных радостей. Надо жить больше для себя или, во всяком случае, и для себя.

Тьму разрезал звонкий девичий голос:

— А вот и я!

Из-за деревьев, точно бабочка на огонь, выпорхнула Жаклина. Подойдя к Наташе, потерлась щекой о ее щеку, потрепала за вихор Юрия, с остальными поздоровалась обычным кивком головы.

— Есть хочешь? — не дав ей опомниться, спросила Анастасия Логовна, считавшая нужным первым делом накормить гостя.

— Как хищный зверь, за день ничего не добывший! — ответила Жаклина, смешно ощерясь и растопырив пальцы с острыми, как коготки, ногтями.

Юрий попытался усадить Жаклину рядом, но она примостилась на краешке скамьи под боком у Анастасии Логовны. Выпив рюмку «домашней», которую предложил Серафим Гаврилович, принялась с жадностью поглощать остывшие вареники с вишнями.

— Интересно получается у нас с Борей, — сказала с солнечной улыбкой на губах и с грустью во взгляде. — В одном доме живем — в другом видимся…

За этим столом Жаклина вела себя как своя и воспринималась как своя. Только Юрий не сводил с нее глаз, в которых таились чувства отнюдь не родственные.

Отодвинув тарелку, Жаклина со скучающим видом повернулась к Наташе, затем к Юрию.

— А я купальник захватила, думала, на море съездим.

— А что, это мысль! — охотно подхватил Юрий и подмигнул Борису. — Тем более на машине.

— Поздновато, — вмешалась Анастасия Логовна, вполне обоснованно решив, что Бориса это предложение мало устраивает. — В такую пору море уже чужое.

— Нам не страшен серый волк, нас у мамы целый полк! — провозгласил Юрий с ребячливым распевом. Потянул за руку Бориса. — Поехали!

Борис сам не прочь был выкупаться, а потому упрашивать его больше не пришлось.

…Ночь черная, как пропасть. За густыми облаками надежно прятались звезды, ничем не выдавая своего присутствия на небосводе. И море черное, неподвижное, затаившееся.

Борис свернул с асфальта, побуксовал немного на песке и остановил машину у самой воды.

Пока компания, разойдясь в разные стороны, раздевалась и переодевалась, Борис сбросил с себя одежду и вошел в воду. Отплыв немного, перевернулся на спину, широко раскинул руки. Знакомое состояние отрешенности от всего земного овладело им. Ничего не слышат уши, погруженные в воду, ничего не видят глаза, устремленные в угольную черноту. И даже мысли сковывает оцепенение. Но чу — неподалеку всплеск. Повернул голову — рядом сияющая мордашка Жаклины. Ей была знакома его привычка вот так отдыхать, и, чтобы не помешать ему, она тоже застыла в неподвижности, распластавшись на спине. Только кончиками пальцев нет-нет и касалась его руки.

Рудаева тяготило сознание, что он осложняет жизнь Жаклине. Девушка вела себя довольно замкнуто. Он знал, вернее догадывался, что в ее чувствах ничего не изменилось. Даже сегодня это мимолетное замешательство, эти быстрые, короткие взгляды. И вот сейчас — прикосновение руки, легкое, будто ненамеренное.

— Давай отыщем дальний буй, — предложила Жаклина и поплыла по-мальчишески, саженками.

Отличный пловец на дальние дистанции, Рудаев с трудом выдерживал навязанный ему спринтерский темп. Тоненькая, обтекаемая, но сильная, Жаклина рассекала воду со скоростью дельфина.

У буя решили отдохнуть, зацепившись руками за кольца.

— Боря, как ты считаешь, несовместимость характеров можно преодолеть? — спросила вдруг Жаклина. Ее дыхание, только что шумное, как-то вдруг сразу оборвалось.

— Ты кого имеешь в виду? Сослуживцев или супругов?

— Супругов.

— Что это тебя потянуло на психологические изыскания?