И Эльборус на юге... - [46]

Работы Мейера содержат еще один род информации. Розовое марево среди небесной голубизны (положение солнца) и четкие тени от предметов — не просто художественные детали. Соотнесенные с временем дня из архивного текста, они оказываются верными астрономическими указателями: острая, с характерным абрисом вершина должна находиться к югу от лагеря, то есть в верховьях Урупа; дорога же, по которой следовали войска перед началом стычки,— вести навстречу утреннему солнцу, на восток. Так ли это? Ответ может быть получен только на натуре...

Вылетая из Москвы утренним рейсом, я надеялся к вечеру увидеть края, зарисованные полтора века назад. Надеялся, но сомнение не оставляло: те или не те?..

Когда автобус миновал мост через Уруп, обложные тучи почти касались земли; за серостью дождя едва угадывались темные склоны. Пасмурным был и следующий день...

Пришлось показать репродукции двух акварелей жителям Преградной — что скажут? «Конечно, это наши места,— улыбается Иван Васильевич Данилов, учитель истории и лучший знаток прошлого родной станицы.— «Сражение» изображает перевал Шпили по старой дороге; там теперь, кроме пастухов, никто не ходит. Ну а «Лагерь» — чуть выше станицы по Урупу, только горы теперь совсем лесом заросли». С учителем соглашаются и остальные.

Дождь, дождь, дождь... Неужели возвращаться, приняв слова на веру?

Когда распогодилось, все сразу стало очевидным и приобрело свое название. Правда, при этом несколько утратилась таинственность, но зато исчезли и последние сомнения.

И. Я. Мейер. Лагерь. Акварель. ГМИИ им. А. С. Пушкина. Москва.

Фрагмент акварели.

И. Я. Мейер. Сражение. Фрагмент акварели. ГМИИ им. А. С. Пушкина. Москва.

И. Я. Мейер. Лагерь. Фрагмент акварели.

Гора Чилик рано утром 2 мая 1981 г. Фото автора.

На востоке, у подножия Баранахи, тремя конусами выделялся перевал Шпили. К югу плавно поднимались зеленые склоны Передового хребта; на одном из вытянутых отрогов — горе Мохнатой — легко было вообразить белые палатки и поблескивающую медь старинных орудий. Несколько смущало наименование притока Урупа: местное население не знает речки Эскычь, зато прекрасно знает... Сероштанку. Однако, подняв карты тридцатилетней давности, обнаруживаем прежнее написание: «Кыче» — почти то, что нужно. И наконец, острая вершина, которая видна на заднем плане акварели, также не домысел художника, а принадлежащая хребту Абишира-Ахуба вполне конкретная гора Чилик высотою 2431 метр.

Кавказцы лермонтовского круга

Уверясь, что на акварелях — реальные исторические события, назовем их участников. Прежде всего — еще раз о главном персонаже.

Юным прапорщиком гвардейского Семеновского полка участвовал Гурко в Бородинском сражении. По окончании Отечественной войны был частым гостем знаменитого салона Олениных в Петербурге, где однажды в присутствии И. А. Крылова рассказал, как М. И. Кутузов читал солдатам басню «Волк на псарне», как при словах «Ты сер, а я, приятель, сед!» — снял фуражку и поклонился, и как солдаты ответили своему полководцу громовым «Ура!» Рассказ необычайно растрогал Ивана Андреевича. Там же, в оленинском салоне, Гурко встречался с Орестом Кипренским, и прославленный живописец не раз рисовал его...

Дослужившись до генеральского чина, Гурко назначается командующим линейных войск. «Он был образованный, храбрый, достойный уважения человек,— читаем в воспоминаниях офицера из его штаба,— но ничем особенным не отличался на Кавказе; несколько театральные и высокопарные его выражения вредили ему во мнении старых кавказцев»[265] (заметим, что «театральность», нарочитое позирование прекрасно уловлены швейцарским акварелистом)[266].

Окончательная атрибуция акварелей в чем-то разочаровывает знатоков биографии Лермонтова. Филигрань «1841» позволяла надеяться, что действие происходит при жизни поэта. Теперь ясно, что это не так. Да и генерала Гурко не было здесь в лермонтовскую пору: во время первой ссылки поэта линейцами командовал А. А. Вельяминов, во время второй — П. X. Граббе; у последнего и принял войска Гурко...

Но — не стоит торопиться с негативными выводами. Понятие «лермонтовский Кавказ» выходит далеко за хронологические рамки биографии. Не только потому, что, запечатленное в прозе и стихах, оно еще долго оставалось типичным. А еще и потому, что многие годы спустя на Кавказе жили люди, тесно связанные с судьбой поэта.

Кто изображен на акварели «Сражение» в свите генерала?

Узнать каждого в лицо, да еще при небольшой величине изображения — дело мудреное. Но есть и другой путь. Достаточно перелистать походный журнал 1843 года, чтобы с абсолютной точностью выявить сослуживцев командующего, тех, кто действительно находился рядом в сражении при горе Баранахе и, следовательно, мог быть запечатлен художником. Среди этих лиц то и дело встречаем имена, хорошо знакомые по биографии Лермонтова. Так, например, генерал Ольшевский состоял еще в вельяминовском штабе. Адъютантом Вельяминова был подполковник М. Н. Бибиков. Ту же школу юнкеров, что и Лермонтов, закончил капитан Н. П. Слепцов; в 1840—1841 годах они часто виделись в Ставрополе.

Подробнее следует рассказать о С. Д. Безобразове. Судьба молодого кирасира складывалась на редкость счастливо: боевые награды, флигель-адъютантство, женитьба на прелестной княжне, фрейлине императрицы. Однако грубое вмешательство Николая I в личную жизнь молодых стало причиной семейной драмы... История эта случилась в начале 1834 года и сильно взволновала А. С. Пушкина, который посвятил ей несколько осторожных записей в своем дневнике. Безобразов был сослан на Кавказ. «Всегда впереди атакующей кавалерии, он увлекал своей отвагой линейных казаков, которые умели дать настоящую цену удали и храбрости,— отмечал военный историк.— Двухлетние походы доставили ему Анну на шею, чин полковника и командование Нижегородским драгунским полком, но вместе с производством он был отчислен от свиты и перестал носить флигель-адъютантские аксельбанты»