И Эльборус на юге... - [39]
О чем же поведал архив?
Да, Мейер действительно собирается на Кавказ, но вдруг — «Имея намерение вступить в брак, прошу выдать мне на то свидетельство». И еще раз «все нужные приготовления сделаны были для отправления Мейера в Тифлис», но вместо этого он поехал в... Лифляндию, написал вид с натуры, был награжден золотой медалью и послан «в чужие краи для усовершенствования». Наконец, после революции в Европе, когда русским художникам «высочайше повелено возвратиться по случаю смут и осады Рима», Егор Егорович путешествует по Харьковской и Полтавской губерниям, намеревается посетить Кавказ, но домашние обстоятельства снова помешали[225]. Вот и все. Заголовки дел оказались сугубой дезинформацией.
Растерянный, покидаю архив. Справа на фасаде конногвардейского манежа огромная афиша: «Петербург — Петроград — Ленинград. Исторические изображения». Вспоминаю вид Ораниенбаума и на всякий случай захожу.
Среди огромной экспозиции — несколько сот холстов, рисунков, раскрашенных гравюр — скромно висели четыре акварели, подписанные «J. J. Meier». Таблички поясняли: автором их является... Егор Егорович Мейер[226]. Значит, здесь, в Ленинграде, давным-давно знают, что скрывается за этими «J. J.»! Значит, все наши поиски — нелепость.
Но, может быть, ленинградцы ошибаются?
Ленинградские сюрпризы
Акварельные виды Петербурга выявились в фондах Эрмитажа, в музеях Павловска, Петродворца, города Пушкина. Более того, оказалось, что торговец эстампами Фельтен издал в Париже целую серию аналогичных литографий. Они приобрели известность как сами по себе, так и благодаря уменьшенным копиям — гравюрам на стали, которые многократно помещались в дореволюционных путеводителях без указания имени художника. Воспроизводились они и в наше время — в книгах и альбомах, посвященных истории и архитектуре Петербурга, биографиям деятелей культуры XVIII—XIX веков.
И Я. Мейер. Четыре акварели. ГМИИ им. А. С. Пушкина. Москва. Источник Нарзан и ресторация в Кисловодске.
Батарея в горах (Кисловодская крепость).
Железноводск.
Пятигорск.
Е. Е. Мейер. Две гравюры. 1842—1845 гг. Казачий пост Абакан.
Скалы над Чуей.
Главный фасад Ораниенбаумского дворца*.
Титульный лист альбома «Виды императорских дворцов и парков в окрестностях Санкт-Петербурга». 1842—1845. Далее звездочкой (*) отмечены литографии с оригиналов И. Я. Мейера из этого альбома.
Было от чего растеряться! Одно дело — скромный и никому не известный «кавказец» (чуть ли не дилетант, по мнению некоторых искусствоведов), и совсем другое, когда он же оказывается еще и автором блестящих зарисовок северной столицы.
Следовательно, все это — работы Егора Мейера?
На петербургских акварелях проставлены годы: 1843 и 1844. Снова обращаюсь к академическому архиву. Да, в 1843 году Егор Егорович действительно был в столице. Но он напряженно писал тогда холсты по своим сибирским эскизам. Да, и начало 1844 года также прошло здесь, но, получив от академии программу для пейзажа на соискание золотой медали, отправился он не позднее апреля в Одессу, где и оставался до декабря[227]. Когда уж тут успеть с петербургской серией?!
— Будете в Ленинграде — непременно познакомьтесь с картотекой Вольценбурга,— советовали мне перед отъездом. В азарте первых дней совет позабылся; неудачи заставили вспомнить.
Видный советский ученый Оскар Эдуардович Вольценбург в течение многих лет собирал сведения о художниках, работавших в России. Каталоги его насчитывают пятьдесят тысяч имен. Уникальные материалы стали основой биобиблиографического словаря «Художники народов СССР». Заинтересовавшись Мейером, естественно было обратиться к этому словарю, но многотомное издание дошло в ту пору лишь до буквы «Е». Вот почему я воспользовался любезным приглашением дочери ученого, Ольги Оскаровны, и очутился в старинной петербургской квартире. Тринадцать объемистых шкафов, около полумиллиона каталожных карточек! На каждом — имя художника, ссылка на литературный источник и краткая суть сообщения. С портрета на стене спокойно и дружелюбно смотрел пожилой голубоглазый человек, который выполнил этот гигантский и поистине подвижнический труд.
Среди разрозненных материалов о Егоре Мейере особенное внимание привлек один, касающийся экспедиции 1842 года под руководством прославленного географа П. А. Чихачева. Чуть позже вышла его книга «Путешествие в Восточный Алтай». Издание богато иллюстрировано. В предисловии читаем: «Виды сняты с натуры Георгием Мейером, воспитанником Академии художеств. Талант этого юного, не испорченного славою художника значителен. Я обратился к самым известным парижским литографам для воспроизведения некоторых рисунков»[228].
Итак, Париж, литографии. Сразу приходит на память петербургская серия, изданная там же и примерно в то же время. Но автором ее назван J. Meyer. А мы, взяв в руки роскошную ин-кварто книгу Чихачева, обнаруживаем на алтайских рисунках автографы: G. Meyer или Georges Meyer[229].
Простое сопоставление подписей в двух парижских изданиях, причем изданиях синхронных, убеждает: перед нами два Мейера, два современника, два пейзажиста. Кто же этот второй?
