И даже когда я смеюсь, я должен плакать… - [166]

— А что такое NIH-комплекс? — спрашивает Миша. — Сокращение от National Institute of Health?

— Браво, мистер Кафанке. Но NIH значит еще и Not invented here.

— Изобретено не здесь, — бормочет Миша, не понимая причину возмущения Кэмпбелла.

— Правильно, мистер Кафанке, — кивает головой Вильке. — Каждый, кто работает в области изобретений, ревностно следит за тем, где было сделано то или иное изобретение. И если оно сделано не в его лаборатории, не в его фирме, то он считает это изобретение не представляющим ценности, это и есть NIH-комплекс. То, что изобретено не здесь, не имеет ценности, это все ерунда.

— Немедленно извинитесь, мистер Вильке! Это чудовищное обвинение!

— О’кей, мистер Кэмпбелл, о’кей. Я извиняюсь. Разве у вас нет чувства юмора, мистер Кэмпбелл?

— Нет, если речь идет о моей репутации как специалиста!

— Но мой клозет должен работать! — орет Миша.

— Здесь не место для крика, — успокаивает его Трамбулл. — Вы сказали, у вас клозет не работал, Эрнест?

— Нет, не работал.

— А у вас работал, мистер Кафанке?

— Да, конечно. Иначе я не тратил бы столько сил на чертежи и описание.

— В этом что-то есть, мистер Кафанке, — говорит Трамбулл тоном пастора. — Конечно, вы никогда не строили клозет целиком, мистер Кафанке.

— Конечно, нет, мистер Трамбулл, у меня просто не было таких возможностей в Германской Демократической Республике! Но я, по крайней мере, сделал камеру, в которой с помощью бделловибрионов разлагаются экскременты…

— Кто?

— Что «кто», мистер Трамбулл?

— Кто разлагает экскременты?

— Бделловибрионы, сэр. Их наиболее активный тип.

— С ними мы и работали, — устало говорит Эрнест Кэмпбелл.

— И это не работало?

— И это не работало!.. То есть, реакция была слишком вялой.

— Что значит «слишком вялая», Эрнест? — спрашивает Трамбулл.

— Скорость реакции разложения слишком низкая для промышленной установки, сэр, — отвечает Эрнест, — так что это изобретение является именно тем, что я сказал, а именно, плохой шуткой.

— Я протестую! — кричит Миша.

— Мистер Кафанке, — мягко говорит Трамбулл, — расскажите нам, как вы вообще вышли на эти бделловибрионы? Может быть, у вас они были другие, чем у мистера Кэмпбелла?

— У нас были точно те же, Роджер, точно те же.

— Давайте послушаем мистера Кафанке, Эрнест!

И Миша начинает.

— У нас в ГДР были совершенно превосходные научные библиотеки, а я интересовался химией и физикой. Я много занимался в библиотеке Малаков Карл-Маркс-Штадта — сегодня он называется Хемнитц. И в журнале «Народно-демократическая агротехника» я наткнулся на очень интересное письмо читателя, мистер президент.

— Не надо «президент», просто Трамбулл.

— Из Румынии, мистер Трамбулл. В этом письме было описано, как в Биологическом институте Бухареста…

— Господи Боже, час от часу не легче! — ворчит Кэмпбелл. — Теперь мы здесь, в Нью-Йорке, должны слушать историю открытия, сделанного в занюханной Румынии!

— Сделал его я, — говорит Миша агрессивно-обиженно.

— Эрнест, вы бестактны! Я прошу прощения за вас у мистера Кафанке, — говорит пастор Трамбулл мягко и добросердечно. — Наука интернациональна, она не знает границ, не так ли?

— Ну вот, — Миша собирается с духом. — Итак, в этом письме читателя было сказано, что в Биоинституте имени Николая Чаушеску были утрачены в большом количестве грам-отрицательные — не важно, мистер Трамбулл, это деталь, ее не обязательно понимать, — так вот, были утрачены в большом количестве штаммы бактерий путем поначалу необъяснимой контаминации — заражения. Там долго не могли разрешить эту загадку, пока один приезжий исследователь из Албании…

— Албании! — стонет Кэмпбелл.

— …профессор Манко Маллини не изолировал с большим трудом этого необыкновенно агрессивного паразита, разрушавшего культуры бактерий, то есть, приводившего к распаду, — читает лекцию Миша. — Он был идентифицирован как мутант рода бделловибрионов. Литическая активность этого организма была на несколько десятков процентов выше, чем у описанных на Западе, сильно дегенерировавших вариантов…

— Те, что на Западе, сильно дегенерировали? — спрашивает Трамбулл.

— Да, мистер Трамбулл. Обидно за Запад, но это так. Это ведь факт — не так ли, мистер Кэмпбелл?

— К сожалению, — говорит тот сквозь зубы. — Нам пришлось взять восточный вариант.

— Для выделения этого сильно действующего организма, — продолжает Миша, — профессору Маллини потребовались мембранные фильтры, изготовлявшиеся народным предприятием «Биотехник Лысенко».

Трамбулл жмурится. Даже жмурится он мягко и кротко, думает Миша, совсем как пастор Тролле в сиротском доме.

— Значит, — говорит Трамбулл, — оно выпускало мембранные фильтры, при помощи которых профессор Маллини выделил бделловибрион, я правильно понимаю?

— Абсолютно правильно, мистер Трамбулл. Фильтры из специального пластика, разработанного в ГДР. К сожалению, профессор Маллини не смог довести свои исследования до конца…

— Почему? — спрашивает Трамбулл.

— Он погиб в результате несчастного случая незадолго до конца одной служебной командировки. Директор Биоинститута Георгиу Ванеску предложил назвать этот агрессивный вид по имени его первооткрывателя — бделловибрион маллини… Потом я получил из института в Бухаресте соответствующие растворы и выделил паразитов Маллини при помощи мембранных фильтров предприятия «Биотехник Лысенко». И экспериментировал с ними. Бделловибрионы маллини пожирали фекалии и превращали их в гумус так основательно и быстро, что я был вне себя от успеха экспериментов.