И быть роду Рюриковичей - [9]

Олег помнил тот далёкий год, когда драккары норманнов, взрывая воды Варяжского моря, вошли в озеро Нево[38] и по Нево-реке, а затем Волховом добрались до Новгорода. Драккары Рюрика причалили к новгородскому берегу, а Аскольд и Дир отправились в поисках добычи дальше.

Потом пришло известие, что Аскольд и Дир бросили якоря в Киеве, убили Полянских князей Кия, Щека и Хорива и взяли власть над полянами. С той поры они и сидят князьями киевскими.

Иногда Олег думал, не попытаться ли ему урядиться[39] добром с Аскольдом и Диром да пойти на Царьград сообща. Но он прогонял эту мысль. Тогда не будет единства славян, и каждый князь станет тянуть на себя, а этого Олег опасался.

Олег не боялся моря, норманны — его дети, господа моря и вселенной, но до той поры, пока они организованы в одну силу. Такими норманнов создал Вотан, их бог, их покровитель.

И ещё Олег знал: викинги не могут ждать и не привыкли вкладывать мечи в ножны. Он убедился в этом, когда от него ушёл Гард с викингами, теперь Новгород может покинуть ярл Вукол. Он не скрывает этого. Тогда с Олегом останутся только русичи, и им Олег верит, а в их храбрости убеждён.

Даже зимой болоту нет веры. А земля новгородская болотами богата. Вон осока, рядом снежный намёт — там жди полыньи. И так на каждом шагу: опасность подстерегает неожиданно, стоит только оступиться. Поэтому Лада идёт на широких лыжах осторожно, пробуя дорогу.

Княжне не терпится опробовать новый лук. В ней говорит азарт охотника. Накануне в версте от княжьего двора лопарь обнаружил тетеревиный ток и позвал с собой Ладу. Он шёл впереди уверенно, минуя коварные места.

   — Урхо, где же? — спросила Лада.

Лопарь поднёс палец к губам, и Лада догадалась: где-то здесь рядом. Урхо зашёл с заветренной стороны, бесшумно раздвинул ветки, и Лада увидела, как на небольшой поляне топтался крупный красавец тетерев. От сознания своей важности он совсем потерял бдительность, токовал, приглашая подругу.

Ладе стало жаль убивать его, но она пришла охотиться, и если оставит тетерева живым, Урхо больше никогда не возьмёт её с собой.

Лада подняла лук, наложила стрелу и натянула тетиву... Когда Урхо поднял тетерева, на снегу осталось алое пятно.

Возвращались домой молча. Лопарь нёс птицу, и ему было непонятно, чем недовольна молодая хозяйка.

У ворот двора медвежья и козлиная головы на шестах отгоняли злых духов. Лада обернулась к Урхо:

   — Возьми тетерева себе, он твой.

От князя Юрия не укрылось — непонятное творится с Ладой: то весела не в меру, то грустна. Подступил к ней с расспросами — она отмолчалась. Жене тоже невдомёк. Призвал князь гречанку:

— Ты, Анна, за Ладу в ответе! Сказывай! Помялась гречанка, но князь был суров, и она призналась: любовь явилась к княжне, но к кому, ей неведомо.

Мысленно Юрий всех перебрал, но так и не догадался. Решил Ладу пока не допрашивать — время укажет.

Мрачная, глухая ночь. Воют собаки на дворе кривичского князя Мала. Темень, ни огонька. Не стучит в колотушку караульный, и не слышно человеческого голоса. Но вдруг, будто из глубины земли, раздался вопль. Караульный зашептал:

   — Чур меня, чур меня...

Тут послышался ехидный, со смешком голос Мала:

   — От кого чураешься, холоп?

Вздрогнул караульный, от страха едва вымолвил:

   — Будто вскричал кто-то, князь!

   — Молчи, кобылья голова!

   — Молчу, князь, молчу, ровно рыба.

   — То-то, ино сам завопишь.

И ушёл. По снежному скрипу караульный догадался: Мал направился в сторону подземелья, где томились князьи ослушники...

А Мал той ночью казнил ватажников, каковым надлежало убить Ратибора с гриднями и увести обоз. Может, и миновала бы их суровая кара, кабы не угроза Олега. Мал рассудил по-своему: лучше убрать атамана с товарищами, нежели пострадать от варяга.

Не спалось Олегу. С вечера будто сморил сон, задремал и как наяву увидел отца. В высоких сапогах, в броне, но на голове не шлем рогатый, а обычная войлочная нурманка[40]. Отец положил ему на плечо тяжёлую ладонь, заглянул в глаза, сказал:

   — Ты задумал помериться силой с самим императором ромеев, и я горжусь тобой — ты настоящий викинг. Рюрик говорит, ты дитя фиордов и бога Вотана. Но он не прав, ты мой сын и сын бедной Греты.

Помни: когда ты поплывёшь в страну ромеев, я буду с тобой.

Пробудился Олег, но сон голову не покидает. К чему такое привиделось? Может, отец услышал его, Олега, слова? Но ведь он разговаривал мысленно. Значит, в ином мире слышат даже то, что человек не произносит вслух...

Олег покликал отрока, велел вздуть огонь. Отрок внёс свечу, и её блёклое пламя осветило опочивальню. Из гридницы, где спала часть младшей дружины, раздавался густой храп. Подчас Олег завидовал этим крепким ребятам. Их не тревожат сомнения, они не знают забот. По первому зову они готовы вступить на драккар или сесть в седло, чтобы скрестить с врагом свои мечи. Такими гриднями и силён он, Олег...

Снова на ум пришёл разговор с отцом. Подумал: а слышит ли его, Олега, мать? Хотя он редко вспоминал её. Там, в стране, куда Вотан забирает норманнов, в царстве мёртвых отец и мать живут вместе... А в домике у фиорда осталась одна Лаура, совсем чужая ему женщина...