И было утро, и был вечер - [27]

Он тщательно отгораживается от соседей, сплевывает через левое плечо, цокает языком, закрывает глаза, изображая крайнее изнеможение, производит вслух сложные расчеты, клянется, что играет с такими шулерами в последний раз и т.д.

Театральные восторги и проклятия далеко не всегда соответствуют истинному положению, ибо предназначены для введения игроков в заблуждение. Сердюк может изображать неподдельную радость на шестнадцати очках, побуждая противника к перебору, и, наоборот, сокрушаться на девятнадцати очках, поощряя недобор. Он постепенно возбуждается и возбуждает остальных. Мне известна молва: Сердюк никогда не проигрывал.

Осенью 1944 года, командуя одно время взводом управления, я часто бывал в штабе дивизиона. Однажды вечером друзья-офицеры завлекли меня -для кворума - "перекинуться в картишки". Деньги у меня были, так как получаемую на руки часть "денежного довольствия" потратить не удавалось по причине постоянного пребывания на передовой или в прифронтовой полосе. Я согласился "перекинуться". В игре участвовал и помпотех Козлов.

Мне, как иногда бывает с новичками, - необъяснимо почему, - в тот вечер очень везло. Я сорвал огромный банк - 13 тысяч (!) пенгов. Козлов проигрался вчистую, и ему позарез нужны были деньги - он жаждал отыграться! Брать опять в долг он, видимо, постеснялся и обратился ко мне: "Купи у меня "павловскую" бритву. Мне играть не на что".

Я обрадовался. Моя бритва была тупа и выщерблена. Просить бритву у кого бы то ни было считается крайне зазорным. Обязательно нарвешься на обидное поучение: "Бритву, как жену, не дают никому" или и того хуже: "Отдай жену дяде, сам иди к бляди!".

Итак, я за 500 пенгов приобрел у Козлова бритву. Играть мне расхотелось, но выйти из игры по этическим понятиям было невозможно. Через полчаса я проиграл все свои деньги до последнего пенга. Зато бритва осталась у меня навсегда. По сей день она лежит в моем столе рядом с другими военными реликвиями.

В сентябре 1944 года Козлов исчез. Прошел слух, что он бросил карты и "переключился на баб". Но и в любви его якобы постигла неудача: будто бы он нехорошо заболел и попал в спецгоспиталь. Потом у нас появился новый помпотех Остряков, и о Козлове забыли. А я не забыл. Каждый раз, беря в руки бритву, я невольно вспоминал красивого бесшабашного, невезучего парня; случайно промелькнувшего в моей жизни и бесследно исчезнувшего в водовороте войны.

% % %

Я привычно направляю на ремне козловскую бритву и устраиваюсь з; столом. Сегодня бритье доставляет мне даже некоторое удовольствие. Е свое маленькое круглое зеркальце, прислоненное к полевой сумке, наблюдаю, как вместе с

многодневной затвердевшей щетиной постепенно исчезает неухоженный пожилой бродяга и появляется молодое жестковатое лицо.

Теплой водой смываю остатки мыла, протираю щеки. Порядок. Жаль, нет одеколона. Достаю самодельную расческу, изготовленную каким-то умельцем из обрезка алюминия, привык к ней. Спутанные густые черные патлы давно не стрижены и не мыты. Они спадают на глаза, слиплись и с трудом расчесываются. Хорошо бы искупаться и голову вымыть! Однако, честно говоря, небритый и в полушубке, я выгляжу солидней, внушительней. Вот у Батурина хорошая офицерская фигура. Мне бы такую!

Прошу у Никитина чистый подворотничок, иглу и нитки - привожу в порядок гимнастерку. Она у меня суконная, комсоставская. И ордена на ней есть. Для полного порядка я даже сапоги тряпкой пошорхал, они стали почище, но, увы, не блестят - нет гуталина.

Наконец я привел себя в пристойное состояние, стал похож на офицера. Правда, мои выцветшие зеленые полевые погоны сильно измяты и на них всего две маленькие звездочки. Мне хотя бы еще одну для соответствия - я же комбат - должность капитанская.

Нет, не лишен я мелкого тщеславия.

% % %

Воспитанием будущих офицеров занимались, главным образом, штатные политработники училища. Они настойчиво пичкали нас, курсантов, нудным идеологическим кормом от Главного политуправления РККА, а также пережевывали и комментировали сообщения Совинформбюро. В конце концов смысл любого политзанятия сводился к подтверждению величия Вождя и Учителя, а также к призыву: "Смерть немецким захватчикам!". Все знали это априори.

Задавать вопросы было бесполезно (внятного ответа не получишь) и небезопасно (могут обвинить в чем-то нехорошем, даже преступном). Хотелось выяснить: почему, например, пролетарии всех стран никак не объединятся против фашистов и империалистов? Почему немецкие трудящиеся нанесли тяжелое, пусть и временное поражение советским трудящимся? Вопросов в головах курсантов накопилось много, но все молчали.

Кристально чистые, ясные, знакомые со школьных лет, большевистские идеи мировой революции и интернациональной солидарности рабочих и крестьян разных стран потускнели и затуманились. Все чаще толковали о наших великих предках: русских князьях, царях и полководцах. Ежедневно напоминали об Александре

Невском, Петре Великом, Суворове, Кутузове, Нахимове; рассказывали о Киеве - матери городов русских, о народах-братьях во главе с великим старшим братом...