И будет вечен вольный труд - [50]

Всяк вражий ков и всяк соблазн лукавый.

1867

Алексей Михайлович Жемчужников

1821–1908

Притча о сеятеле и семенах

Шел сеятель с зернами в поле и сеял;

И ветер повсюду те зерна развеял

Одни при дороге упали; порой

Их топчет прохожий небрежной ногой,

И птиц, из окрестных степей пролетая,

На них нападает голодная стая.

Другие на камень бесплодный легли

И вскоре без влаги и корня взошли,—

И в пламенный полдень дневное светило

Былинку палящим лучом иссушило.

Средь терния пало иное зерно,

И в тернии диком заглохло оно…

Напрасно шел дождь и с прохладной зарею

Поля освежались небесной росою;

Одни за другими проходят года —

От зерен тех нет и не будет плода.

Но в добрую землю упавшее семя,

Как жатвы настанет урочное время,

Готовя стократно умноженный плод,

Высоко, и быстро, и сильно растет,

И блещет красою, и жизнию дышит…

Имеющий уши, чтоб слышать, — да слышит!

1851

Зимняя прогулка в деревне

Вид родной и грустный!.. От него нельзя

      Оторваться взору…

Тянутся избушки, будто бы скользя

      Вдоль по косогору…

Из лощины тесной выше поднялся

      Я крутой дорогой;

И тогда деревня мне открылась вся

      На горе отлогой.

Снежная равнина облегла кругом

      На деревьях иней;

Проглянуло солнце, вырвавшись лучом

      Из-за тучи синей.

Вон — старик прохожий с нищенской сумой

      Подошел к окошку;

Пробежали санки, рыхлой полосой

      Проложив дорожку.

Вон — дроздов веселых за рекою вдруг

      Поднялася стая;

Снег во всем пространстве сыплется как пух,

      По ветру летая.

Голуби воркуют; слышен разговор

      На конце селенья;

И опять все смолкло, лишь стучит топор

      Звонко в отдаленьи…

И смотреть, и слушать не наскучит мне,

      На дороге стоя…

Здесь бы жить остаться! В этой тишине

      Что-то есть святое…

1857

Нищая

С ней встретились мы средь открытого поля

      В трескучий мороз. Не лета

Ее истомили, но горькая доля,

      Но голод, болезнь, нищета,

Ярмо крепостное, работа без прока

В ней юную силу сгубили до срока.

Лоскутья одежд на ней были надеты;

      Спеленатый грубым тряпьем,

Ребенок, заботливо ею пригретый,

      У сердца покоился сном…

Но если не сжалятся добрые люди,

Проснувшись, найдет ли он пищи у груди?

Шептали мольбу ее бледные губы,

      Рука подаянья ждала…

Но плотно мы были укутаны в шубы;

      Нас тройка лихая несла,

Снег мерзлый взметая, как облако пыли…

Тогда в монастырь мы к вечерне спешили.

1857

«О, скоро ль минет это время…»

О, скоро ль минет это время.

Весь этот нравственный хаос,

Где прочность убеждений — бремя,

Где подвиг доблести — донос;

Где после свалки безобразной,

Которой кончилась борьба,

Не отличишь в толпе бессвязной

Ни чистой личности от грязной,

Ни вольнодумца от раба;

Где быта старого оковы

Уже поржавели на нас,

А светоч, путь искавший новый,

Чуть озарив его, погас;

Где то, что прежде создавала

Живая мысль, идет пока

Как бы снаряд, идущий вяло

И силой прежнего толчка;

Где стыд и совесть убаюкать

Мы все желаем чем-нибудь

И только б нам ладонью стукать

В «патриотическую» грудь!..

1870

Осенние журавли

Сквозь вечерний туман мне под небом стемневшим

Слышен крик журавлей всё ясней и ясней…

Сердце к ним понеслось, издалёка летевшим,

Из холодной страны, с обнаженных степей.

Вот уж близко летят и всё громче рыдая,

Словно скорбную весть мне они принесли…

Из какого же вы неприветного края

Прилетели сюда на ночлег, журавли?..

Я ту знаю страну, где уж солнце без силы,

Где уж савана ждет, холодея, земля

И где в голых лесах воет ветер унылый,—

То родимый мой край, то отчизна моя.

Сумрак, бедность, тоска, непогода и слякоть,

Вид угрюмый людей, вид печальный земли…

О, как больно душе, как мне хочется плакать!

Перестаньте рыдать надо мной, журавли!..

28 октября 1811

Югенгейм, близ Рейна

На родине

Опять пустынно и убого;

Опять родимые места…

Большая пыльная дорога

И полосатая верста!

И нивы вплоть до небосклона,

Вокруг селений, где живет

Всё так же, как во время оно,

Под страхом голода народ;

И все поющие на воле

Жильцы лесов родной земли —

Кукушки, иволги; а в поле —

Перепела, коростели;

И трели, что в небесном своде

На землю жаворонки льют…

Повсюду гимн звучит природе,

И лишь ночных своих мелодий

Ей соловьи уж не поют.

Я опоздал к поре весенней,

К мольбам любовным соловья,

Когда он в хоре песнопений

Поет звучней и вдохновенней,

Чем вся пернатая семья…

О, этот вид! О, эти звуки!

О край родной, как ты мне мил!

От долговременной разлуки

Какие радости и муки

В моей душе ты пробудил!..

Твоя природа так прелестна;

Она так скромно-хороша!

Но нам, сынам твоим, известно,

Как на твоем просторе тесно

И в узах мучится душа…

О край ты мой! Что ж это значит,

Что никакой другой народ

Так не тоскует и не плачет,

Так дара жизни не клянет?

Шумят леса свободным шумом,

Играют птицы… О, зачем

Лишь воли нет народным думам

И человек угрюм и нем?

Понятны мне его недуги

И страсть — все радости свои,

На утомительном досуге,

Искать в бреду и в забытьи.

Он дорожит своей находкой,

И лишь начнет сосать тоска —

Уж потянулась к штофу с водкой

Его дрожащая рука.

За преступленья и пороки

Его винить я не хочу.

Чуть осветит он мрак глубокий,

Как буйным вихрем рок жестокий

Задует разума свечу…

Но те мне, Русь, противны люди,

Те из твоих отборных чад,

Что, колотя в пустые груди,

Всё о любви к тебе кричат.