И будет рыдать земля. Как у индейцев отняли Америку - [18]

Во вторую атаку индейцы пошли, спешившись: они приближались к коробам, делая короткие перебежки и падая на землю. Но и на этот раз подобраться к корралю им не удалось. В третьей атаке погиб возглавивший ее племянник Красного Облака. Индейские всадники держались на почтительном расстоянии. Наконец индейцы предприняли последнюю, довольно вялую попытку атаковать и удалились. Капитан Пауэлл потерял семерых убитыми и четверых ранеными. Потери индейцев составили около десяти человек убитыми и тридцать ранеными. Кто-то из индейцев все же праздновал победу: им удалось угнать табун из двухсот мулов. Остальные предпочитали этот день не вспоминать.

Хотя «Битва на Сенокосе» и «Битва у баррикады из фургонов» подняли боевой дух солдат, в стратегическом отношении они ничего не значили. Армии по-прежнему не хватало ресурсов для наступления, и индейцы по-прежнему безнаказанно нападали на Бозменский тракт. Терпя тактические поражения, Красное Облако и другие вожди оставались непреклонны: пусть белые уходят из Бозменских фортов, или никакого мира не будет[58].

Командующий Форт-Смитом был бы только рад пойти навстречу требованиям Красного Облака. «Единственный способ помириться с индейцами – отказаться от этой земли, – писал полковник Брэдли своей невесте 5 сентября 1867 г. – Нам она не понадобится еще лет десять – двадцать, а у них тут лучшие охотничьи угодья… Стало быть, если не из гуманизма, то хотя бы из экономии нам правильнее было бы уйти, пусть и наступив на свою гордость». Правительство, не располагавшее достаточными силами, чтобы одновременно вести Реконструкцию[59] поверженного Юга, охранять железную дорогу «Юнион Пасифик» и оборонять Бозменский тракт, тоже было готово капитулировать. От Конгресса, который после колоссальных затрат на Гражданскую войну готовился урезать расходы, помощи в борьбе с индейцами ждать не приходилось. Доводы сторонников примирения, что кормить индейцев будет дешевле, эффективнее и спокойнее для совести американцев, нашли широкую поддержку в обеих палатах. Уступить требованиям Красного Облака побуждало и стремительное продвижение трассы «Юнион Пасифик». Когда к весне 1868 г. железная дорога протянулась до Огдена в штате Юта и обеспечила безопасный проезд к золотым приискам Монтаны, Грант приказал генералу Шерману покинуть форты на Бозменском тракте[60].

В апреле организаторы мирных переговоров пригласили Красное Облако в Форт-Ларами подписывать соглашение. (Шестью месяцами ранее организаторы заключили соглашение с племенами южных равнин на ручье Медисин-Лодж, обезопасив тем самым путь в Колорадо для белых переселенцев на запад.) В невероятно пространном втором соглашении в Форт-Ларами (не путать с Договором в Форт-Ларами 1851 г.) власти отразили свое ви́дение дальнейшей судьбы индейцев. Заковыристые юридические обороты, которыми пестрел текст, сбивали с толку даже белых чиновников, но требованиям Красного Облака он соответствовал: правительство не только закрывало Бозменский тракт, но и оставляло лакота огромные просторы. Под Большую резервацию сиу в «абсолютное и беспрепятственное пользование и владение» лакота отдавали территорию нынешней Южной Дакоты к западу от реки Миссури. Там правительство обязалось строить школы, тридцать лет снабжать индейцев провизией и выплачивать аннуитеты, а индейцы за это будут переквалифицироваться в землепашцев, иными словами, «цивилизоваться». Кроме того, лакота предоставлялось право охотиться выше реки Норт-Платт (т. е. во всей северной половине Небраски) и вдоль реки Репабликан на северо-западе Канзаса, «покуда бизон водится в достаточном для охоты количестве». Наконец, Договор в Форт-Ларами 1868 г. содержал расплывчатый пункт, определяющий земли к северу от реки Норт-Платт – от западной границы резервации до гор Бигхорн – как «Неотчуждаемую Индейскую территорию». Ее северная граница не обозначалась, но подразумевалось (по крайней мере, правительством), что она проходит по реке Йеллоустон. В общем и целом «Неотчуждаемая Индейская территория» примерно соответствовала северо-восточной части нынешнего Вайоминга и юго-восточной части Монтаны. Единственное четко прописанное в этом пункте договора условие гласило, что ни одному белому не будет дозволено селиться на этих землях без разрешения индейцев. Смогут ли селиться там лакота, пожелавшие кормиться охотой, оставалось неясным. Как бы то ни было, земли лакота по этому договору считались неприкосновенными, а мир – постоянным.

4 ноября, спалив форты Фил-Керни и Смит и запасшись бизоньим мясом на зиму, Красное Облако прибыл в Форт-Ларами во главе делегации из 125 лакотских вождей и воинских предводителей, подтверждающей его высокое положение. С благословения правительства он считался теперь верховным вождем лакота. Сановники из комиссии по заключению мира уже уехали, поэтому завершать переговоры выпало командиру форта. Тот не мог противостоять вождю, который явно доминировал и тут же начал диктовать условия. Подчеркнув, что пахать землю его народ не намерен, Красное Облако сообщил, что в Форт-Ларами он прибыл не по вызову представителей Великого Отца, а потому, что нуждался в патронах для борьбы с кроу. Но мир он заключить тем не менее готов. С величайшей торжественностью Красное Облако окунул пальцы в пыль на полу, поставил свою метку на договоре, пожал руки всем собравшимся, а затем произнес длинную речь. Возможно, ему не всегда удается удержать в узде своих молодых воинов, но пока белые будут соблюдать условия договора, он обещает соблюдать их тоже.