И аз воздам - [69]

— Послушай, — начала я разговор вечером, когда он сел на плаще, закрыв глаза, — наверное, меня есть за что ненавидеть, признаю. Но раз уж мы идем вместе… нет-нет, ты идешь, а я с тобой, — подняла я ладони в предупреждающем жесте и рык смолк, — давай все-таки узнаем, как зовут друг друга. Меня зовут…

— Я знаю, как тебя зовут, — ну и голосок у него, ночью услышишь, в штаны наделаешь… — ты Дайлерия.

— Ну хорошо, а как к тебе обращаться? Просто так? Неудобно, тем более, ты все же разговариваешь, как человек…

Ярость и рычание ошеломили меня так, что я чуть язык не прикусила. Значит, и о том, что он как человек, тоже говорить нельзя… запомним.

— Ну успокойся, прошу тебя, я же в состоянии понять, что тебе не нравится и о чем лучше не упоминать! Так как к тебе все же обращаться? Не могу же я звать тебя просто «вилт», собаку и то собакой не зовут…

— Попробуй называть Вилл.

— Вил? Хо…

— Вилл, я сказал! — опять рычанье, разве что землю не царапает когтями.

— Да хорошо, хорошо, я поняла, Вилл… правильно?

Сидящий вилт открыл глаза и я поразилась их человеческому виду. Значит, кроме разума, им еще при создании и глаза человеческие вставляют?

— Ой… а у тебя глаза совсем человеческие! — непроизвольно воскликнула я, глядя на морду вилта вблизи…

От удара болела голова, по-моему, я еще хорошо приложилась плечом, за которое вилт вытаскивал меня из болота и ныла нога. Я потянулась и пощупала ногу. Синяк наверняка здоровый, но перелома нет. Села, охнула и потерла бедро еще раз правой рукой. Левая болела и поднимать ее было трудновато. По-моему, этот самый вилт и приложил мне когтистой лапой, только вот куда? Впрочем, это уже безразлично, с Дайлерии и так портреты писать никто не будет, глаза вроде не задеты, губы тоже. Ощупала все лицо руками, но ни крови ни царапин не нашла. Было уже темно, вилт лежит на своем плаще и сопит, но шею не жжет, значит, контрольный рубеж не перейден. За что же это он меня так приложил, за то, что о глазах сказала? Но они и вправду человеческие, темно-серые такие, и на полузвериной морде смотрятся неестественно, как будто человек одет в звериную шкуру. Или это я такая впечатлительная? Были бы другие глаза, собачьи, например, коровьи, никакого диссонанса бы я не увидела. И почему я тогда, в замке, ни одной картинки в книжках не посмотрела, как эти вилты выглядят? Хотя картинки это ерунда, да еще черно-белые, у нас в книгах даже фотографии не всегда точно передают внешние характеристики, а уж графика и вообще слова доброго не стоит. Скорее всего причина такого болезненного отношения к человеческой составляющей именно потому, что для людей вилт — зверь, а на самом деле… Стоп, он же людей рвал на части, видели его в лесу, свидетель был! Можно предположить, что свидетель был пьян и все перепутал со страху, но другого-то ничего не было, кроме вилта! Или никого… а зачем рвал? Спросить — саму порвет, вон как двинул, едва очнулась, но ведь мы идем уже второй… третий день и я жива до сих пор, только ошейник жжет… ошейник… он же его из мешков вытряхнул на холме, а мешки… мешки из замка Дайлерии… Это что же получается? Откуда вилт знает, что у Дайлерии был такой хитрый ощейник сделан? Ну, не сделан, а хранился только… Тогда выходит, что он был у нее в замке? А, простите, по какой надобности? Может, она его сама и сделала? Но такую тушу в корзинке, как котенка, не спрячешь, и, как там его не создавай, на это нужно приличное пространство без свидетелей, а такое может быть лишь в подвале или в тюрьме, справа, где двери странные. В спальне держала, от всех глаз подальше? На любовника он не тянет, хотя дамочке не откажешь в любвеобильности, вон, и Райшера охмуряла и мальчишкой попользовалась. Может, действительно любовником был, а как прогнала, так и озверел? Вполне нормальный повод-причина для ненависти. Тогда мне в общении с ним ничего не светит, за такое он мог ее, то есть меня, в первую же ночь на запчасти раздраконить, а тем не менее, тащит с собой куда-то… убить особо изощренным способом? Тоже вполне вероятная причина, почему он ничего не говорит до поры до времени. Так все же почему он убил тех селян, а меня нет? Голова лопнет скоро от вопросов!

Проснулась от тычка, потому что спала, пристроившись на плаще к спине вилта. Неважно, что там и как, зато ночью не замерзла. Волосы расправила пятерней, глаза протерла и пошла следом. Есть охота, а в лесу ни грибов ни ягод, пустой какой-то лес. Траву, что ли, пожевать? А чем вилт питается, вряд ли такая махина уже три дня впроголодь живет, но раз ошейник не греется, значит, он ночью спит. Попробуем разговорить…

— Вилл, доброе утро! А ты что-нибудь ешь? Мы вот три дня уже идем, а я кроме воды ничего в рот не брала, силы кончатся, упаду и что тогда делать будешь?

— Лежать оставлю, пока дейты не доберутся до тебя. Сам дальше пойду, — отозвался вилт, не оборачиваясь. Прогресс, отвечает да еще длинной фразой!

— Ну хорошо, я буду лежать и помру, — я лихорадочно соображала, кто такие дейты и чем они могут грозить мне, — а ты-то как пойдешь? Ты так и идешь голодный все эти дни, как… — я осеклась, но быстро поправилась, — как мы вдвоем идем. Или тебе есть не надо вовсе? А что ты ешь, сырое мясо или овощи тоже? Надо было еще в замке потребовать еды мешок нам в дорогу, только я не догадалась…